– Ты не о том думаешь, – укорил он ее. – Если они вознамерятся посетить наш дом, я уведу их в сторону.
Она поцеловала его. Маленькая Раса тоже потянулась к нему. Он взял ее на руки и получил еще один поцелуй.
Целый день Лазорев просидел дома, занимаясь починкой обуви: прошил дратвой башмак Миколаюса, прибил каблуки к сапожкам маленькой Расы. Она у них была щеголихой, всем на радость. Спать они легли рано. Андрей плавал в дреме, насторожа уши. И ему послышался-таки конский топ. Встал.
Раса дотронулась до него теплой, ласковой рукой.
– Где-то близко проехали. Пойду посмотрю.
Оделся, взял тряпок обмотать коню копыта.
С холма Лазорев видел окрестности не хуже, чем с облака. Не зря ему пригрезился конский топ.
В лес, куда уходила дорога, втягивался большой конный отряд шведов. Другой отряд, пеший, укрылся в кустарнике, не доходя до леса с полверсты.
– Да ведь это засада! – пробормотал Лазорев. – Все, кто попятится из лесу, получат удар в спину. Уж не захватил ли Хитрово неких важных персон?
И тут вышедший из игры полковник увидел, как с запада идет по дороге на рысях конский отряд рейтар.
– Выручать ведь вас надо, братцы! – Лазорев вздохнул, перекрестился и тронул повод.
Лес укрывал его почти до самой протоки. На протоке он знал брод. За холмом есть еще одна протока между озерами.
Рейтары проскочили засаду и, Лазореву в облегчение, себе на счастье, повернули туда, где он ловил пескарей: коней напоить. Андрей выехал им навстречу, высоко подняв руку.
– Хитрово! Я – полковник Лазорев. В лесу шведская конница, в перелеске за спиной у тебя – пехота. За мной, через брод!
И тут из лесу тяжелой массой выдвинулась конница.
Лазорев пустил коня в протоку.
– Ни влево, ни вправо! Брод узкий, ямы глубокие. По моему следу за мной!
Он увел рейтар на остров, в лес, проскакал краем поля, где Раса посеяла горох, и через камыши выбрался к противоположной протоке.
Только на другом уже берегу понял: возврата для него на тихий остров – нет.
Дознание по делу Лазорева вести взялся Богдан Хитрово. Выслушал рассказ о стычке с Поклонским, о жестокой долгой болезни и обнял полковника. Спасение сына от плена, а то и гибели было для Богдана Матвеевича дороже правды. За правду сошло то, о чем рассказал Лазорев.
Хитрово наградил полковника деньгами на обзаведение, одел, обул и так ловко доложил о нем государю, что Лазорев получил назначение быть при генерале Лесли, которому и предстояло повергнуть рижскую твердыню к ногам его величества.
