— Где он сейчас?
— А где же ему быть, в новом своем доме.
Адрес Лосихина точно не знала. Установить его оказалось не так трудно, начальник отдела кадров рыбокомбината быстро нашел «Личное дело» и даже раздобыл характеристику на слесаря Лосихина, которую тому давали, присваивая звание ударника коммунистического труда.
— А выпивает он часто?
— Кто? Лосихин-то? Не слышал я про такое. Да вы с начальником цеха поговорите.
Нина прошла в цех. С начальником разговора не получилось. Он торопился на совещание, на ходу давая указания, перенаправил Нину к мастеру. Видно, приняв ее за корреспондента, он на прощание крикнул:
— Если Лосихиным интересуетесь, рекомендую — парень стоящий.
— То есть как? — удивилась Нина. Но начальник уже умчался, и эстафету разговора принял мастер, молодой медлительный парень в тяжелых роговых очках. Он начал нудно пересказывать содержание записей в «Личном деле» Лосихина.
Терпеливо выслушав его, Нина спросила:
— Ну, а в личной жизни у него как?
Мастер этому вопросу нисколько не удивился. Помолчал: Потом признался.
— Толком не знаю. Полгода назад на партийном собрании разбирали заявление его жены. Да не одно — несколько. Пишет о его аморальном поведении. Однако мы ничего такого не замечали…
Будто извиняясь, добавил:
— Чужая душа — потемки. Но те, кто с ним давно работает, уверены: ложь все это…
— А с семьей-то он не живет, — возразила Нина.
— Вот потому и разбирали его дело на партийном собрании, — ровно и все так же растягивая слова, сказал мастер. — Убеждали его, уговаривали, а он молчит. Только одно ладит: «Детей я не брошу, но с ней больше жить не могу…» Ну, а приказать никто ему не может, — опять будто извиняясь, закончил мастер. И напоследок признался: — Я бы с такой, наверно, и дня не прожил. Почитали бы вы ее заявления, какой она грязью его с головы до ног обливает — это любимого-то человека…
Сказал так и сбился под насмешливым взглядом Нины. Буркнул напоследок:
— Да вы с ним сами поговорите, он сейчас на смене.
Здесь же, в цехе, Нина увидела Лосихина. Высокий черноволосый мужчина в комбинезоне возился у транспортера.
— Здравствуйте, — ответил он на приветствие. Неторопливо вытер руки ветошью, спросил: — Полина жаловалась?
Нина не сразу сообразила, что Полина — это и есть Лосихина. А он истолковал ее молчание по-своему и, глядя в сторону, сказал:
— Виновен я перед ней, крепко виноват…
— Значит, все, что она рассказывает, — правда?
— А чего ж ей врать? — спокойно и как-то горько спросил он.
