— Ладно, — сказала Беттан. — Можешь как-нибудь позвонить.
Она поцеловала меня в губы без лишних сантиментов: я догадывался, что женщины в ее возрасте не питают особых иллюзий. Похоже, так оно и было.
— А твоя? — спросил я Генри.
— I’m in love again, — пропел он с влюбленным и наивным видом. — She’s at the closet, making-up.[15]
— Вот как, — протянул я. — Валькирия?
— Yes, sir.[16]
Больше кодовых реплик не последовало: в кухне появилась новая любовь Генри. Это была барышня среднетяжелого веса, лет тридцати семи, в длинном платье с блестками, в туфлях на высоком каблуке и с тяжелым, вычурным макияжем.
— Привет, — она протянула руку. — Салли Сирен.
— Привет, Салли, — отозвался я. — Красивое имя. Меня зовут Клас.
— Мышонок Клас! Ха-ха-ха! — пронзительно выдала Салли.
Голос у нее был не менее пронзительный, чем у женщины-телепата, сопровождавшей телефокусника Труксу.
Похоже, события ночи подготовили почву для телепатической связи между Салли и Генри: они бросали друг на друга загадочные взгляды и хихикали над чем-то, мне совершенно неизвестным. Они напоминали двух подростков, которые только что тискали друг друга в гардеробе, очень гордятся этим и хотят, чтобы все поскорее об этом узнали, но ничего не говорят вслух. Все становилось ясно из жестов и долгих страстных взглядов.
Однако Салли явно не была чересчур романтичной натурой: вскоре она уже вовсю шумела на кухне, демонстрируя бытовые навыки.
— Итак, мальчики, — заявила она, отгоняя Генри от раковины и гремя посудой. — Я вижу, вы типичные холостяки. Этим займусь я.
Салли носилась по квартире, словно кухонное торнадо в рекламе «Аякса», сверкая блестками, поучая Генри и ругая меня за неряшливость.
— Ох уж эти холостяки! — повторяла она снова и снова.
Время от времени Салли прерывала хлопоты, чтобы плюхнуться на колени Генри и одарить его поцелуем. Они ворковали, как пара горлиц, хихикали и щипали друг друга за щечки.
— Петушок мой, — щебетала Салли.
— Поросеночек мой молочный, — отзывался Генри, хватая даму за бочок, от чего та с визгом вскакивала.
Меня от этого воркования изрядно мутило, и я предпочел скрыться. Но голос Салли, дающей Генри ценные указания и наставления о ведении хозяйства, проникал через две закрытые двери.
— Ох уж эти холостяки… — повторяло эхо.
Через некоторое время разговоры утихли, хлопнула дверь, затем другая. Они прокрались в спальню Генри, и спустя несколько минут голос валькирии раздался снова.
— О-о-о, Генри-и-и… О… О… — Страстные выкрики доносились через четыре закрытые двери.
