Волны словно кенгуру | страница 62

— Да вон их в киоске завались! — Ваня схватил меня за руку. — Пошли.

Перед нами пробежал мальчуган с коромыслом. Маленький, тощий. Бока у него вздувались, как мехи, и было видно, как ходят рёбра. На коромысле качался десяток кастрюль, и из всех валил пар.

Следом за ним бежал ещё один, ещё меньше. Ноги его, казалось, подламывались, коромысло врезалось в плечо. В котелках плескалась горячая похлёбка, и он старался не расплескать её. Лицо его было искажено от напряжения.

Я посторонился, чтобы дать дорогу. Но тут сзади на меня кто-то прикрикнул.

Я оглянулся. И там, обливаясь потом, мчался мальчишка. Нейлоновая рубаха на нём была расстёгнута, и в руках тоже покачивались большие котелки.

А за ним ещё и ещё… Потные, взмокшие ребятишки толкали коляски с ящиками, тянули вёдра. Они ловко прокладывали себе путь, покрикивали, как катерки, и пропадали в узких проулках.

— Видел жизнь? — вздохнул Ваня.

— Дети Гонконга, — сказал я.

Валерий Иванович нахмурился и ничего не сказал.

Я достал фотоаппарат, но тут же спрятал. Здесь было темно, да и неловко как-то фотографировать человеческую беду. А стоило бы снять, чтобы дома показать, какой он, настоящий Гонконг. Сверху донизу.

По улице валили толпы народа. Шагали с покупками американские матросы с авианосца. Как кораблики, качались их белые шапочки. Сердито извивались драконы на блузах китаянок.

Сквозь толпу пробирались автомобили и, обгоняя их, потея, снова торопились рикши — на велосипедах и в упряжи.

Я спросил:

— Интересно, такси вокруг полно, а люди на рикшах раскатывают. Зачем?

— Дешевле, — сказал Валерий Иванович.

— На машине два-три доллара, а тут доллар бросил — и кати куда угодно, — объяснил Ваня. — Экономия.

— А бегут-то старики, — сказал я.

— А молодому что тут делать, — сказал Валерий Иваныч. — Молодой на стройку пойдёт или торговать.

— Так этим уже на пенсию пора! — заметил я.

— На пенсию? — усмехнулся Ваня. — Сейчас увидишь пенсию.

И он потянул нас в какой-то тесный проулок. Стало совсем темно. Солнце сюда не пробивалось. Было душно и влажно.

Небо словно пропало. Кое-где в лавочках горели свечи. На улице прямо на лотках горами лежали пальто, куртки, мотки ниток. Торговцы провожали нас и, кося глазами на соседей, таинственно шептали:

— Не надо его покупай. Его плохо! Моя покупай!

А у грязной стены среди окурков и обрывков целлофана, вытянув голые ноги, дремали старики, привалясь друг к другу. Рядом лежала ободранная, старая кошка и поглядывала по сторонам.