Сделав несколько глотков, Кристина бросила на Манна удивленный взгляд и допила напиток до конца.
– Очень вкусно, – сказала она. – Какой-нибудь турецкий рецепт?
– А теперь, – сказал Манн, проигнорировав вопрос, – расскажите, как вы провели вчерашний день и почему оказались ночью в полиции.
* * *
До самого вечера Кристина была в больнице. Посидев в кафе, поднялась на седьмой этаж, ее опять не пустили в палату, и она подождала врача, чтобы задать ему вопросы, которые обычно задают впавшие в панику родственники. Врач был средних лет, лысый и грузный, звали его Гуго Первенс, о чем свидетельствовал бейджик на кармашке зеленого халата, и о состоянии больного Веерке он говорить отказался – мягко, но решительно. Кристина остановила его, когда врач шел к лифту, представилась двоюродной сестрой, но Первенс то ли бы предупрежден полицией не вести разговоры с посторонними, то ли никогда и сам этого не делал без чьих бы то ни было указаний.
– Извините, я тороплюсь, – сказал Первенс, нажимая на кнопку вызова лифта, – всю информацию вам сообщат внизу, в регистратуре.
– Он пришел в себя?
– Нет, – ответ был коротким, Первенс не поднимал на Кристину взгляда, пришел лифт, и врач уехал, а Кристина осталась. Она осталась, а врачи приезжали на лифте или появлялись из бокового коридорчика, где находились служебные помещения, на вопросы не отвечал никто, Кристина спустилась на первый этаж, но в регистратуре ей сказали только, что больной Веерке находится в коме, состояние стабильно тяжелое – ничего больше сообщить не смогли или не захотели. Кристина опять сидела в кафе, опять поднималась на седьмой этаж, что-то еще делала опять и опять, а потом – был, видимо, уже поздний вечер – Первенс прошел мимо нее, одетый в серый костюм, нес в руке небольшой саквояж, Кристина устремилась было следом, но ее цепко взял под локоть неизвестно откуда появившийся старший инспектор Мейден, повернул лицом к себе и сказал:
– Видимо, имеет смысл нам с вами еще раз поговорить, вы согласны? За этот день вы наверняка многое вспомнили?
Она не собиралась ехать с Мейденом в управление, но ее не спрашивали. В знакомом уже кабинете усадили на жесткий стул, направили в лицо свет яркой настольной лампы, и невидимый, скрывшийся за световым барьером полицейский – возможно, это и не Мейден был вовсе, от усталости Кристина перестала различать голоса – начал быстро задавать одни и те же вопросы, требовал ответа, и она говорила – сама не знала что, ей казалось, что говорила правду, но даже в этом не могла быть уверена, особенно после того, как заснула, сидя на стуле, и наверняка упала бы на пол, если бы ее не подхватили чьи-то руки. Ей дали напиться, она попросила чего-нибудь покрепче, и невидимый Мейден – или кто-то еще? – поднес рюмку с напитком, который не был ни виски, ни бренди, но по крепости им не уступал и голову на какое-то время сделал ясной.
