Она подписалась и выбежала из комнаты, так и не расслышав, что говорил Мейден ей вслед.
По дороге в больницу Кристина едва не устроила аварию и еще, кажется, проехала на красный, но в памяти четко сохранились только препирательства с охранником на седьмом этаже, где в реанимации лежал Густав – палата семь-один-четыре, так сказали в регистратуре. В палату ее не пустили, она села в каком-то закутке и думала. Потом спустилась в кафе на первом этаже больницы, выпила две большие чашки черного кофе и пришла в себя. Во всяком случае, настолько, чтобы понять, как опасно ее положение, и что, если Густав умрет, то Мейден обвинит ее в убийстве. Как она докажет, что не била Густава по голове, и вообще понятия не имела о том, что с ним произошло, как она докажет, что ее там не было, и что там был кто-то другой, а она в это время ехала домой, а потом, приняв душ и постаравшись забыть неприятную сцену ревности, смотрела сериал и уснула при свете, проснулась часа в три, выключила телевизор, погасила свет и заснула, наконец, окончательно – до позднего утра, когда в дверь начали трезвонить, и на пороге стояли двое полицейских, которые…
* * *
– Это было вчера утром, – сказал Манн. – Почему вы сразу мне не позвонили? Вы сказали, что провели всю ночь в полиции. Мейден вас опять вызвал? Что-то вчера произошло? Что?
Пока Кристина собиралась с мыслями, он сполоснул чашки под краном, включил чайник, проделал весь кофейный ритуал, который четверть часа назад совершала Кристина, вскипевшую воду наливал медленно, следя за тем, как Кристина бродила по комнате, будто не понимая, что находится у себя дома. Натыкалась на мебель, ушибла коленку, опустилась на диван и ждала Манна с отрешенным видом, но так была напряжена внутри себя, что – Манн видел это даже из кухни, с расстояния пяти-шести метров – сцепила ладони, и костяшки пальцев побелели, а губы были плотно сжаты и превратились в тонкую линию, знак отрицания, пересекавший не лицо, а всю прошедшую жизнь, будто впереди больше ничего уже не было, а то, что осталось, не имело значения.
Манн отыскал на кухонном столе пластиковый поднос, поставил на него чашки с кофе, Кристина – он помнил это – пила с сахаром и молоком, и он отыскал сахарницу в подвесном кухонном шкафчике, а початую пачку молока – в холодильнике.
– Вот, – сказал Манн, поставив поднос на журнальный столик. – Выпейте, пожалуйста. Это кофе по моему собственному рецепту. Приводит мысли в порядок и успокаивает нервы. Два глотка, а потом решайте сами – пить или вылить.
