— Считайте, — сказала миловидная сестра и приложила ему ко рту каучуковую трубку. — Дышите глубже.
Над больным наклонился молодой хирург в золотых очках и пристально поглядел в лицо Гонзику.
— Девять… десять… — с натугой считал тот, проваливаясь куда-то в темноту, где все громче гудел мотор. — Семнадцать… восемнадцать…
— Вы из Праги? — спросил хирург, но у Гонзика уже не было сил открыть глаза.
— М-м-м-мм-м-м… — бормотал он, стиснув кулаки.
— Прага — прекрасный город, — сказал доктор откуда-то издалека, и Гонзик из последних сил крикнул так, чтобы и доктору было слышно:
— Смерть фашистским оккупантам! — Он трижды повторил это по-немецки и, прежде чем окончательно потерял сознание, заметил, что хирург и сестра громко смеются.
Три дня Гонзик лежал в жару, ослабев от потери крови, он почти все время спал. Его будили, чтобы покормить, как ребенка. Сновидения были тяжелые, горячечные: все время кто-то душил его, а он тщетно сопротивлялся, кричал по-французски, по-немецки и по-чешски, звал мать. Просыпаясь, он видел у своей постели молодого хирурга, внешность которого Гонзик, как ни странно, хорошо запомнил, хотя видел его лишь мельком в ту минуту, когда получал наркоз.
Однажды ночью Гонзик проснулся в ознобе. Доктор подал ему порошок и стакан воды, потом присел рядом и пристально посмотрел на пациента, поблескивая золотыми очками.
— Температура уже снижается, — сказал он. — Завтра будет лучше. Вам чертовски повезло.
Гонзик неподвижно лежал под одеялом, превозмогая сонливость.
— Вы немец? — спросил он после паузы.
Доктор молча улыбнулся.
— Разве это важно? Я — врач.
— И немец?
Доктора забавляла эта настойчивость.
— Не вынимайте рук из-под одеяла, ночью тут не очень-то тепло. Я лотарингец, если вам это что-нибудь говорит.
— Очень даже говорит. Больше, чем я ожидал.
— Вы слишком неосторожны, молодой человек, — несколько иронически заметил доктор. — В нынешней Германии это не совсем уместно.
Гонзик доверчиво взглянул на него.
— Когда я впервые увидел вас, лежа на операционном столе, мне показалось, что мы знакомы уже много лет, — сказал он. — Такое ощущение возникает обычно при встрече с человеком, которому можно доверять.
— В чем? — с улыбкой спросил доктор.
Гонзик усмехнулся.
— Ну, хотя бы как врачу, если угодно. Скажите, может быть, вам приятнее говорить по-французски?
— А вы владеете французским?
— На аттестат зрелости я сдавал французский язык. Это было… сколько же лет назад? Три года…
