— Паршивый ты воробей, — сказал дядя Федя. Уселся к окну, сделал скучное лицо и скомандовал: — Дудыкин, Яшка, давай. Критикуй картину.
Милиционер товарищ Дудыкин долго на картину смотрел, щурился, бровью дёргал. Воробей Аполлон Мухолов скакал по верху подрамника, суетился и всё сказать что-то хотел.
— Справедливости ради я промолчу, — наконец сказал он, словно уже одержал победу.
— А что? — Милиционер товарищ Дудыкин взял табуретку, сел на неё крепко. — Дядя Федя, нам нравится. Нам думается — это неплохо.
— Ты за себя говори, — проворчал дядя Федя, смягчаясь.
— Факт чувствовал, — сказал Акбар.
— Про меня картина… Ранним утром я один на один с браконьером по кличке Глухарь. У него двустволка. Я без оружия. Поздней осенью дело. Холод и сырость. Не предполагал я, что у меня воспаление лёгких, думал, так себе — кашель. Взяли мы его, чёрта. Силён был, силён. Ему бы железо на стадионе бросать, побивать мировые рекорды, а он — душегубец. Не только взрослых лосей — лосят не жалел. Вот он, — милиционер товарищ Дудыкин погладил Акбарову голову, — он из кустов в самый критический миг выскочил. Он меня искать пошёл самостоятельно, потому что без меня скучал и мою болезнь чувствовал.
— При чём тут это? — чивикнул Аполлон Мухолов.
— Оно и есть, — ответил ему милиционер товарищ Дудыкин. — Потом меня в райбольницу отправили — температура у меня оказалась критическая.
— Согласен. Но зачем тогда эти мелкие человечки? Нет их! Не только в натуре, даже в русских народных сказках они отсутствуют!
— Разве! — Милиционер товарищ Дудыкин посмотрел сначала на своего верного пса Акбара, который ухмылялся едва заметно, потом обвёл глазами дяди Федино жильё. — А кто же тогда бегает вокруг нас в красных шапочках? — спросил он.
— Никого нет! Никого! — закричал Аполлон Мухолов. — И не может быть! — И сам себя клюнул в палец, не справившись с нервами. Клюнул и снова в деревню понёсся.
— Наверное, за живописцем, — сказал Гришка.
Но Аполлон Мухолов привёл в дяди Федин дом председателя колхоза Подковырина Николая Евдокимовича, известного на весь район трезвыми, продуманными суждениями. Николай Евдокимович долго смотрел на дяди Федину картину. Потом головой потряс.
— Память у тебя, старик, беспощадная. Один жеребёнок сгорел. Остальных лошадей мы успели вывести. Ведь успели же!.. Зачем укоряешь? — И замолчал.
Он так долго молчал, что Аполлон Мухолов не выдержал, спросил:
— Кто вокруг в красных шапочках бегает?
— Как кто? — Председатель поднял на Аполлона усталые от забот глаза. — Мормыши бегают… Иногда их называют шнырями.
