Счастлив со своими братьями — безусловно. И это чудесно.
— Ты очень сдержанный, — заметила она.
— Приют этому научил. Линк и Алекс такие же. Боюсь, это то, от чего нам троим уже не избавиться.
— Я понимаю тебя, но люди могут меняться. — Она опять переступает черту, да? Это происходит потому, что Брент ей небезразличен, а это уже само по себе причина для тревоги. Фиона собралась возвращаться к тропе, но не смогла удержаться от еще одного, последнего замечания. — Я считаю, что именно аутизм делает твои дизайнерские проекты уникальными.
— У тебя очень открытое сердце, и я благодарен тебе за эти слова.
Благодарен и сбит с толку, если судить по терзаниям, отражающимся на его лице.
Они шли молча. Порыв Фионы, наверное, был чересчур импульсивным, но ситуация задевала ее за живое. Некоторые аспекты истории Брента имеют неприятное сходство с тем, как относится к ней ее собственная семья. Она не могла не обратить на это внимание.
Фиона слушала, как шелестят трава, кустарник и листва на деревьях. Воздух был заполнен щебетом и трелями птиц.
Она посмотрела на Брента и решила продолжить разговор:
— Спасибо за то, что привез меня сюда. Думаю, теперь я смогу дописать картину.
— Я тоже доволен. Считаю, время проведено с пользой. Теперь наш путь лежит к дому.
Брент рассказал ей, как приобрел дом в горах, в который они с братьями приезжают время от времени.
— Мне не терпится его увидеть, — улыбнулась Фиона.
Брент завел машину и повернулся лицом к ней. Ах, невероятно глубокие зеленые глаза были настороженными и заинтересованными одновременно! Фионе очень хотелось прорваться сквозь укрепления, которые он возвел, и познакомиться с мужчиной, скрывающимся за ними.
Да, она хотела этого, понимая, что это опасно. Несмотря на то что он поцеловал ее, а потом не пожелал остаться.
— Пристегнись. — Брент подождал, пока Фиона застегнет ремень. То, что ей известно о его болезни, вызывало у него чувство неловкости. Братья были единственными, кто знал об этом.
Но не только поэтому в желудке у него лежал свинцовый ком. Угнетающее чувство было порождено очень старым, очень глубоким убеждением, которое отец внушил ему. Презрение и неприятие Чарлза сделали свое черное дело, и Бренту не удалось справиться с давними страхами.
— Извини. Теперь я готова. — Фиона криво улыбнулась. — Кажется, я замечталась.
— Ничего страшного.
Мысли Брента вновь вернулись к женщине, сидящей с ним рядом. Пряди волос лежали мягкими волнами на ее лице и шее. От прогулки по свежему воздуху лицо разрумянилось. Она прекрасна и душой и телом, и это для него постоянная проблема. Он поддерживал Фиону, когда они шли по горной тропе, и понимал, что ищет повода лишний раз прикоснуться к ней. И в поездке он мог бы повести себя по-другому. Зачем он взял ее с собой? Проще было посоветовать ей написать другую картину…
