Роберт. Ах, мама, мама, как можно жить в такой слепоте.
Брайен(входя). Что же вы решили?
Элизабет. Я все сказала... Я просила...
С другой стороны входит Луиза.
Брайен(задыхаясь). Ну и что? И что?
Элизабет. Я не знаю... Не знаю... что он решил...
Роберт. Хорошо! Я пойду! Пойду! Место освободилось!
Луиза падает.
Занавес
На просцениуме, в луче света, — Ведущий.
Ведущий.
Ирония печальная судьбы,
Америка чем стала знаменита?
Как на верблюдах цинковых горбы,
Под полосатым знаменем гробы
Плывут по небу траурным транзитом.
Кто в них? А те, кто песни пел, кто танцевал,
Плевал на все, как особь высшей расы,
А тут попал — убили наповал,
Навылет в грудь — слетела наземь каска.
А ведь летел, считал, что будет жить,
Все безнаказанно, нет на земле возмездия,
На счет текущий сможет положить...
И положил... Но с головою вместе.
Повсюду щупальца расставил осьминог,
И кажется ему: всю землю заарканил.
Товарищи. Не так от нас далек
Авианосец в Тихом океане.
На занавесе возникает контур покачивающегося на волнах авианосца. Взлетная площадка. Катапульта. Ряды самолетов. Луч освещает две фигуры в военно-морской форме. Это Роберт Брайен и Леон Манжело. Они стоят, опершись о перильца. Курят. За ними плещется океан.
Манжело. Мне говорят: «Дурень, ты должен быть счастливым... Авианосец — это же курорт... Бассейн для плавания... Свежий воздух... Солнце... Война только подразумевается».
Роберт. И ты счастлив?
Манжело. Конечно... Я бы всю жизнь прожил на авианосце... Если б еще войны не было...
Роберт. Война рядом.
Манжело. Рядом... Но мы ее не видим...
Роберт. Мы многого не видим... В частности, летчиков, которых мы катапультами бросаем в небо, и они уже никогда не возвращаются обратно.
Манжело. Тебе жаль их?
Роберт. Жаль... У меня так погиб брат.
Манжело. Это печально... Даже очень... Но мне... Ты не будешь сердиться?
Роберт. Что ты? Говори.
Манжело. Мне не жаль.
Роберт. Ты жестокий человек.
Манжело. Нет.
Роберт. Ну равнодушный...
Манжело. Ты встречал когда-либо равнодушного итальянца?
Роберт. Какой же ты итальянец, если живешь в Сан-Франциско? И родители твои...
Манжело. И родители... И прародители... Ты считаешь себя коренным американцем?
Роберт. Я американец, а какой — не задумывался.
Манжело. У меня отец держит в итальянском квартале тратторию... У нас чаще всего бывают итальянцы... Моряки... Да и свои... Ты когда-нибудь пробовал пиццу?
Роберт. Яйца, томаты, сыр, специи? Прекрасное блюдо!
Манжело. Почему я должен жалеть этих дураков? Вместо того чтобы есть пиццу, они летят во Вьетнам и гибнут, как осенние мухи.
