Надевая пуловер, я поспешил спуститься в мансарду. Интеллигентного вида юноша в очках и с родинкой на шее бережно выкладывал из портфеля пакеты, завернутые в масляную бумагу. Пакетов я два начитал. Дарья один развернула и поцеловала юношу в щеку.
- Ты прелесть, Зайцев. Семга. Слабосоленая.
- На комбинате премировали, - юноша кончиком пальца выровнял очки на переносице. - За передовую статью «Ренессанс окружающей среды»
Юношу я узнал. Юноша оказался тот самый, что интимно беседовал с Шуриком Хомяковым в «Нюрнберге». «Зайцев, стало быть, - идентифицировал я супруга Дарьи Шагаловой. - Главный редактор многотиражки. Золотое перо Казейника».
На столе, как подтверждение, лежал свернутая надвое газета. Первой на мое присутствие откликнулась Дарья Шагалова.
- Знакомьтесь, Макисович, - представила Дарья спутника жизни. - Зайцев. Мой гражданский муж.
- Вижу, что не военный.
Зайцев так же узнал меня, судя по неприязненному и настороженному взгляду. Заставши меня в собственном доме, Зайцев был, как мне показалось, напуган. И точно разочарован. А я уже подошел к нему вплотную. Редактор скривил губы и подал мне вялую руку, испачканную маслом.
- Зайцев.
- Дед Мазай, - пожать руку мужчине умнее, добрей и привлекательнее себя почитаю за честь, даже если она рыбой воняет. - Ваша лодка под окнами?
- Это Максимович, - Дарья поспешила с комментариями. - Бывший сотрудник института. В командировку приплыл за лабораторным оборудованием.
- Это не Максимович, - гладя в сторону, редактор нащупал на крючке вафельное полотенце, и вытер ладони. - Это монах из поселка.
- Вы монах? - Дарья укоризненно посмотрела на меня.
- Монах, - отозвался я. - В черных штанах. Отвезите меня в поселок, Зайцев. Я вам заплачу.
- Из награбленных денег? Ты налетчика пригрела, Дарья. Мне стыдно за тебя. Он позавчера «Нюренберг» ограбил в присутствии роты вооруженных славян. Участкового Щукина зарезал. У Агеева отвертку отобрал. Сто двадцать тысяч рублей унес деньгами, да водкой. Дарья как стояла, так и села на стул.
Я почувствовал, что она вот-вот расплачется. Но она выдержала характер. Она терпеливо ждала от меня объяснений, каких, однако же, не последовало. Я не намерен был ее в чем-то разубеждать. Я не совершал того, что приписывал мне Зайцев, и не набивался в Максимовичи. Как и в монахи, прошу заметить.
- Ты спала с ним? - уши Зайцева вдруг зарделись. - Почему на нем кофта моя наружу внутренней стороной?
