Золотое руно [Повести и рассказы] | страница 47

Иван замер за косяком, наблюдая, потом схватил кружку и выбежал из избы. Девушка торопливо поднялась, отступила на шаг от Ивана, потом чуть насмешливо вскинула брови, увидев кружку в его руках.

— Юо![7]— произнес он тихо и ласково.

Она отрицательно покачала головой, облизала мокрые губы и осторожно улыбнулась.

— Пей, хорошая вода! — повторил Иван по-русски и сам зачерпнул полную кружку родниковой холодной воды, — Хорошая, пей.

Она подставила ладонь, взяла кружку все так же, со сдержанной улыбкой, и немного отпила.

— Ну, вот и хорошо, из кружки-то, — сказал Иван в ответ на ее благодарность.

Он взял от нее холодную кружку и коснулся ее розовых от земляники пальцев. Они смотрели друг на друга, потом она подняла кузовок с ягодой и что-то сказала по-своему на прощанье.

Ивану хотелось удержать ее еще хоть на немного.

— Попей еще, жарко, — сказал он и добавил по-фински — Каунис ты, каунис[8].

Она опять посмотрела ему в глаза серьезно и задумчиво и торопливо пошла в гору, а потом уже сверху, словно обдумав что-то, слегка махнула ему рукой.

Остаток дня Иван проходил как в тумане. Работа валилась у него из рук, а в глазах все стояли светлые волосы, легкое розоватое платье девушки, ее смуглые, загорелые ноги.

Она не показывалась на его озере долго, до самого созревания брусники. Однажды, когда Иван сидел рано утром на озере и проверял перемет, ему показалось, что крикнули с горы. Почему-то он решил, что это был ее голос, и хотел уже подогнать лодку к берегу и пойти на брусничник, но поборол в себе эту слабость. «Нет, нет, — говорил он себе, — только дай сердцу волю — заведет в неволю, да и чужой я…»

Однако неделей позже, когда Иван варил поутру уху из только что пойманной рыбы, ему показалось, что на том берегу озера мелькнуло чье-то светлое платье. Иван поспешно вышел, присмотрелся — она! Он вбежал в избу, схватил новую корзину, прыгнул в стоявшую на отмели лодку и погнал ее на тот берег, к камышу.

Он увидел ее среди молодых березок и осин, высоко взметнувшихся из низины в небо. Она ходила среди чистых, высоко оголенных стволов, изредка нагибалась и брала грибы. По временам она поправляла волосы, смахивая случайную паутину, и не видела, что рядом тихо остановился Иван, притулясь плечом к стволу дерева.

— Хювя пяйвя! — осторожно окликнул он наконец.

Она вздрогнула и посмотрела на него выжидающе.

— Это я, — пробормотал он и подошел к ней близко.

Она стояла молча, опустив голову и чуть поскрипывая ручкой старой корзины.