Он поспешил переменить разговор.
— Что сегодня на ужин?
— То же, что и на обед, — рассеянно ответила Заннуба, снова уставившись в карты.
— Опять гусиная ножка! — воскликнул Мухсин.
Заннуба быстро подняла голову и укоризненно посмотрела на него.
— А чем плоха гусиная ножка? И ты туда же, Мухсин… А ведь про тебя говорят: «Он умный!» Клянусь пророком, вы скоро увидите, к чему ведет такая Неблагодарность. Аллах не дает счастья тому, кто не довольствуется своим куском хлеба. Твои дяди, да не будешь ты таким, как они, стали совсем несносными. О хранитель! И ты тоже начинаешь ворчать.
— Но послушай, тетушка, — мягко сказал мальчик, — мы уже три дня едим гусиную ножку. Дядя Абда сегодня в полдень поклялся на Коране…
— Абда? — гневно перебила его Заннуба. — А кто он такой, скажи на милость, этот си[6] Абда? Что он, хозяин или старший в доме? С каких это пор в нашем доме имеется хозяин? Если говорить правду, глава семьи твой дядя Ханфи, храни его Аллах. Он работает, всех нас кормит, но никогда ничего не говорит и не жалуется. Аллах да сохранит и продлит его жизнь. А Абда? Только и умеет, что с раннего утра браниться, кричать и кидаться на людей.
— Ведь он тоже скоро будет зарабатывать, тетя. К концу года он получит диплом и станет инженером.
Заннуба промолчала. Ее лицо было мрачно. Она снова принялась тасовать и раскладывать карты.
— Абда воображает, что я его боюсь, этого плюгавого хвастуна! — вдруг крикнула она. — Нервный, вспыльчивый! Подумаешь! Нет, клянусь Аллахом, я никого не боюсь!
— А ему самому ты это скажешь? — спросил Мухсин, насмешливо улыбаясь.
Заннуба резко повернулась к нему.
— Что ты говоришь?
Но Мухсину не хотелось с нею спорить, особенно в такой день. Ему даже стало досадно, что он затеял этот разговор. Он засмеялся, стараясь показать тетке, что пошутил и хотел только немного позабавиться.
— Хочешь знать правду, тетя? — серьезно спросил он. — У дяди Абды сердце благородное и чистое.
Заннуба ничего не ответила и молча склонилась над картами, внимательно их разглядывая. Скоро она опять совсем ушла в свои мечты и думы. Мухсин смотрел на тетку, следя за движениями ее рук, раскладывавших карты, и, вглядываясь в ее лицо, словно старался разгадать тайну старой девы. В его глазах искрилась лукавая детская насмешка. Наконец он вплотную придвинулся к Заннубе и спросил, улыбаясь:
— На кого ты гадаешь? На жениха?
Как только Заннуба услышала заветное слово, ее накрашенные сурьмой ресницы дрогнули. Она растерянно подняла руку, поправляя на выкрашенных хной волосах покрывало, и, смущенно потупившись, пробормотала:
