— Значит, по-вашему, здешние жители несколько глуповаты? — спросил я после того, как мы сделали по паре глотков. — Что ж, в маленьких городках это дело обычное.
— Ну да. Сплошь идиоты, — проворчал он. — Ни одного образованного человека. Но, в сущности, что такое образование? Фарс, больше ничего — просто фарс. Я прихожу сюда — должен же я куда-то ходить — сажусь в угол и молчу. Я знаю, что они все начинают думать при моем появлении. О, я видел, как они подталкивают друг друга, как подмигивают. Плевать. Было время, когда это все наверняка бы меня задело. А сейчас это не имеет никакого значения. В сущности, ничто не имеет значения.
Я мягко укорил его в чрезмерном пессимизме.
— Сам знаю, — буркнул он, мрачно глядя на меня. — Можете мне не говорить. Я вижу, вы человек мыслящий, это совсем другое дело. Но и вам лучше со мной не спорить, и я скажу вам, почему. Вы ведь не знаете того, что знаю я. О, меня ничуть не трогает, что они считают меня странным. Я и в самом деле немного не в себе. И вы бы стали таким же, если б увидели то, что видел я. А вот они бы не стали, потому что им не хватило бы ума…
Он умолк и пожал своими худыми покатыми плечами. На лице его появилось то особое упрямое выражение, какое часто бывает у слабых людей. Очевидно, он решил, что сказал слишком много.
Я был заинтригован.
— Не знаю, что именно вы имеете в виду, — осторожно начал я. — Наверное, вам пришлось пережить что-то весьма неприятное, но ведь каждому из нас иногда такое выпадает. — Я вопрошающе на него уставился.
— Да при чем тут это! — произнес он чуть повысив голос, на этот раз с некоторой надменностью. — Я совсем о другом. Впрочем, вам не понять, если я не расскажу. И даже если расскажу, совсем не обязательно, что вы поймете. Трудно это. Нечего и пытаться! — Он залпом допил свое виски.
— И все-таки хотелось бы послушать.
Некоторое время он с мрачным недоверчивым видом изучал мою физиономию, потом осмотрелся по сторонам и пригладил встопорщившиеся усы.
— Можно попросить у вас еще одну сигарету? — Раскурив ее, он выпустил облачко дыма и снова взглянул на меня.
— Я видел то, что больше никто никогда не видел, — сказал мистер Стренберри. — Я видел конец всего, всего этого. — Он обвел комнату рукой и горько усмехнулся. — Мы строим дома, фабрики, школы, больницы, церкви, пьем в барах, рожаем детей, гуляем в поле, — и всему этому, всей этой земной благодати настал конец. Вот что я увидел на мгновение. Все! Все! Конец!
