Но это было не лучше. В следующий миг, когда официант предъявил счет для подписи, Кобторн сразу почувствовал, что старикан был чересчур уж живой и бодрый. В его смышленом взгляде читалась издевательски насмешливая проницательность.
«Со мной-то все в порядке, но сколько еще вы встретите подобных мне — живых и не спящих?» — казалось, говорил он.
Официант почему-то знал, что старый Джердан мертв, а Морроу спит, и знал, что Кобторн тоже знает об этом.
Кобторну следовало что-нибудь сказать ему. И он произнес первое, что пришло на ум:
— Сегодня вечером вы дежурите допоздна?
— Нет, сэр. В семь заканчиваю.
Это было сказано уважительно, как и положено, но с прежней издевательской ноткой в голосе.
— В таком случае приходите-ка на наше собрание, — пригласил его Кобторн в хвастливой, грубоватой манере, в какой говорят очень важные особы. — Биконсфилд-холл, в восемь. Оно может стать целым событием. Я делаю там несколько весьма важных сообщений.
— Уверен, что так оно и есть, сэр, — спокойно сказал официант, и взгляд его затуманился. — Но сегодня вечером я занят. Наша небольшая группа собирается раз в месяц…
— Ах, вы собираетесь, да? — закричал Кобторн грубее, чем когда-либо в жизни. — И о чем же вы говорите — о коммунизме?
— Что вы, сэр! — Тут глаза официанта сразу округлились, и, как ни странно, у Кобторна создалось такое впечатление, что он их уже видел. — Ничего подобного, сэр. Что-нибудь еще? Благодарю вас, сэр.
Кобторн обрадовался, увидев, что официант уходит, но с его уходом почувствовал себя совершенно выдохнувшимся. Напитки не разбудили Морроу и не вернули старого Джердана к жизни. Сделав над собой усилие, Кобторн поговорил с ними о партии, передал им слова, сказанные ему не далее как накануне премьер-министром, рассказал два анекдота про лидера оппозиции. Но даже когда оба его собеседника смеялись, они все равно казались один мертвым, другой спящим. Тем временем с напитками было покончено. Наконец Кобторн зевнул разок-другой, и они ушли, заверив, что побеспокоят его не раньше, чем за четверть часа до собрания.
Он попытался читать свои тезисы, надеясь заучить некоторые места наизусть. В них содержался смысл, но не тот, какой ему сейчас требовался. Он не мог сосредоточиться. Теперь он был убежден, что его сосед по купе — полный мужчина с бледным лицом — применил к нему какой-то гипнотический прием. «Увидите сами», — сказал он, неким таинственным способом навязав ему свою волю. Конечно, смешно считать большую часть жителей Лидингтона либо спящей, либо мертвой. Это был какой-то фокус. Кобторн обнадежил сам себя, что действие гипноза, вероятно, скоро ослабнет. Выступление на многочисленном собрании перед мертвыми и спящими — такое могло присниться только в страшном сне. Как жаль, что этого парня нельзя напустить на лидеров оппозиции — и пусть бы он гипнотизировал их.
