— Была одна. Но мы её уже давно перевоспитали. Она теперь стала доброй и каждый день делает для детей сладкий земляничный мусс.
Ворона раскрыла клюв и произнесла приятным женским голосом:
— Детишки, если хотите вернуться домой с земляникой, пропойте песенку, которой я вас научу. Пока вы поёте, земляника будет собираться.
Дети переглянулись. Белая ворона, заметив их нерешительность, слетела с дядиного плеча и села посредине поляны. А потом глянула на детей красными глазами — и начала танцевать.
Это был очень забавный танец. Ворона прыгала на одной ноге, потом на другой, кружилась, взмахивала крыльями, кувыркалась через голову, а раз даже встала на клюв и смешно задрыгала вверху ногами.
Дети аж покатились со смеху.
Ободрённая ворона ещё и запела:
Ой иду я лесом, лесом
За медведем и за лисом!
Дети заинтересованно окружили ворону. Вдруг она остановилась:
— Ну как? Хотите научиться моей песенке?
— А земляника сама полезет в футболку? — переспросил Антошка.
— Попрыгает!
Дядя стоял под деревом и улыбался. И всё смотрел на резную шкатулку.
— Я согласен! — крикнул Антошка. — Давайте, тётя, свою песенку!
— Вы приготовьте, куда прыгать землянике, — посоветовала ворона, — и приступим. Высыпьте то, что насобирали, всю эту мелочь. К вам попрыгает самая вкусная земляника! Самая лучшая!
Дети так и сделали.
— Я запою, а вы подпевайте: «И я! И я!» Внимание! — и белая ворона снова начала танцевать и распевать:
Ой иду я лесом, лесом
За медведем и за лисом!
И я! И я!
Дети подпевали «И я!», а сами оглядывались. Вокруг происходили чудеса: самые крупные ягоды земляники срывались с места и целыми роями, как пчёлы, сыпались в чашку и миску и в Антошкину футболку.
Стало так весело, что друзья и сами начали пританцовывать. Даже Антошка забыл, что уже перешёл в четвёртый класс, и, словно первоклашка, скакал на одной ножке и звонко-звонко кричал: «И я!» Даже рассудительный Дениска перепрыгивал с ноги на ногу и, смеясь, подпевал: «И я! И я!» А уж про Лариску нечего и говорить!
Иду за волком и за зайцем,
радуюсь красивым танцам!
И я! И я!
Антошка подпрыгнул к дяде и протянул ему шкатулку:
— Подержите, пожалуйста!
И вернулся к товарищам.
А когда пущусь я в пляс,
Песню запою тотчас.
И я! И я!
Забывалку распеваю,
Возвращалку забываю!
И я! И я!
Только тут Антошка опомнился и даже закрыл рот ладонью. Но было уже слишком поздно. Ворона взлетела и захохотала скрипучим, как сто старых ворот, голосом: «Пр-р-рощайте, детишки!»
Друзья осмотрелись. Дяди не было. Только из чащи слышалась его быстрая поступь.
