— Интересно, и как же ты сделаешь это?
— Подойди сюда.
Николас помедлил немного перед тем, как развернулся и подошел к ее рабочему столу. Она села в кресло, а он устроился напротив нее. Софи почувствовала, как по телу ее пробежала приятная дрожь предвкушения.
— Дай мне руку, — сказала она шепотом.
Он послушался. Софи чувствовала силу его рук и вспоминала, как он ласкал ее обнаженное тело. Дрожь ее усилилась. Надо выбросить из головы эти искушающие мысли.
— Думай о любви, — сказала она, закрыв глаза, и сосредоточилась на его мыслях и чувствах. И как всегда бывало в таких случаях, Софи почувствовала головокружение.
Но никаких образов не возникало — была лишь одна чернота.
Она еще раз попыталась очистить сознание от посторонних мыслей, сконцентрировавшись исключительно на нем. И вновь не увидела ничего. Вначале неудача с леди Кантуэлл, теперь — с Николасом… Софи не понимала, почему такое происходит только с некоторыми из ее клиентов. Еще вчера она принимала подругу Жанетт, и с ней не возникло никаких трудностей.
— Ну? — нетерпеливо спросил он.
— Тсс. Иногда для этого нужно несколько минут. Просто продолжи думать о любви.
И вновь одна чернота в сознании. Должно быть, она теряет свой дар. Если признается в этом, то ее бизнесу придет конец, а этого Софи не могла допустить.
Если она в действительности ничего не увидела, то, что ему скажет? Даже если ей совсем не хотелось стать свидетельницей того, как он ухаживает за другой, Софи искренне желала Николасу найти свое счастье с той женщиной, которой он достоин. Оставалось только назвать ее — настоящую леди, которая полюбила бы его и помогла бы ему забыть Жанетт.
— Мисс Аманда Уэйнскот, — прошептала она. Та была хорошенькой девятнадцатилетней девушкой и вполне могла полюбить Николаса. Она идеально ему подходила.
— Я никогда не слышал это имя. Ты уверена? — Он смотрел на нее, недоверчиво хмурясь.
— Абсолютно. Она — твоя половинка. — Софи отпустила его руки и открыла глаза. — Это прекрасная партия, и твой отец одобрит такой выбор.
Николас молчал в оцепенении. А она не могла отвести глаз от его лица. Почему ее влекло к нему как мотылька на пламя свечи? Он был хорош собой, но дело не только в этом. В его глазах она видела одиночество и понимала, что за этим стоит. И еще в них укоренилась боль. Боль, которую она не могла постичь, о которой он никогда ей не скажет. Она могла бы сказать ему правду о том, что видела, но хотела дать надежду.
Надежду, которую она навсегда утратила.
