— Думаешь, это был не первый его пленник? — спросил Микки.
— Судя по всему. — Фил отвернулся, чтобы не видеть инструменты, цветы и клетку. — Так вот. План. Нужно разработать план действий.
И все равно он чувствовал присутствие клетки. Она словно бы буравила его немигающим взглядом, от которого чесалось между лопаток. Вот только найти точное место и утолить зуд он не мог.
— Пташки уже здесь? — спросил Фил.
— Наверное.
— Тогда идем.
Он в последний раз взглянул на клетку в расчете увидеть ее без мистического флёра. В конце концов, она служила ужасной, омерзительной тюрьмой для ребенка. На полу, в самом углу, стояло ведро, от которого расходились волны вони: должно быть, туда мальчик справлял нужду. Рядом — две пластмассовые миски, грязные, в трещинах. Из одной, с комками какой-то дряни по краю, торчали кости — поменьше тех, из которых соорудили клетку. Еда. Во второй была вода, явно несвежая.
Фил пожалел, что рядом нет его напарницы, психолога Марины Эспозито. Они вместе раскрыли несколько дел, и вскоре их профессиональные отношения переросли в личные, но сейчас она была нужна ему в ином качестве. Она могла бы помочь им найти преступника. Заручившись ее поддержкой, они бы выяснили, почему какой-то человек поступил так бесчеловечно. А «почему», если повезет, могло превратиться в «кто».
Клетка по-прежнему притягивала Фила. Ее вид пробуждал в нем какие-то смутные воспоминания. Что это были за воспоминания, он понять не мог, но знал одно: они были ужасными.
Он напряг память — и нечеткий силуэт проступил в тумане, как призрак.
И тут он снова ощутил это. Знакомая тяжесть сдавила грудь, как будто кто-то стиснул сердце в железном кулаке. Он понял, что нужно срочно бежать отсюда.
Вихрем пронесшись мимо Микки, Фил выскочил из дома. К свежему воздуху, к свету, к желанному солнцу. Но солнце светило ему понапрасну.
Фил прислонился к стене. «Почему? — подумал он. — Почему именно сейчас? Ничего ведь не произошло, я не перетрудился и не переволновался. Почему же это случилось здесь и сейчас?»
Он сделал глубокий вдох, подождал несколько секунд. Приступы паники в последнее время участились. Он списывал это на стрессы семейной жизни с Мариной и их дочерью Джозефиной: они съехались совсем недавно. Работа тоже требовала больших усилий и приносила немало огорчений. Но у него были люди, которых он любил и которые любили его. Был счастливый дом, куда он мог вернуться в конце рабочего дня. Он и надеяться не смел, что получит от судьбы столь щедрый дар.
