— Нашим командиром был Пьер Гурвиль, человек необычайно отважный и сообразительный. Замечательный человек… Я не стану утруждать вас мелочами. Скажу только, что ради него мы были готовы на все, а без него ничего не смогли бы сделать. Он отлично разбирался в людях, знал, кому что поручить и как оптимально использовать наши возможности. Он вдохновлял нас на самопожертвование… Жанна и Гурвиль любили друг друга, — тихо продолжал Ренли. — Они составляли единое целое, если можно так выразиться. Это было не просто любовью, а нечто большим: слиянием двух умов, двух сердец, двух душ.
Он посмотрел на свой стакан и нахмурил брови.
— Из меня плохой рассказчик, но вы должны понять, это очень важно. Они жили друг для друга… И друг для друга, не раздумывая, умерли бы. Трудно передать…
— Ладно, ладно, — пробормотал Корридон, пытаясь скрыть свое нетерпение. — Ну а потом, очевидно, кто-то из вас предал этого Гурвиля?
Ренли бросил на него пронзительный взгляд.
— Конечно, вам все равно, вы ведь не знали Пьера. Но в общих чертах… да, именно так.
Корридон допил виски. Теперь ему было ясно, о чем пойдет речь. Предательство — не чудо на белом свете.
— Ну а я-то чем смогу вам помочь?
— Сейчас объясню, — ответил Ренли. — Буду, насколько могу, краток. Жанна, Мэллори и я попались. Мы отправились на задание и по собственной ошибке были схвачены. Не стану докучать вам подробностями. В гестапо знали, что мы из группы Гурвиля. Нас допрашивали. Но интересовались они только Пьером, так как пока он оставался на свободе, поезда шли под откос. Жанна и Мэллори присутствовали на моем допросе. — Он поднес руку к шраму и посмотрел на Корридона с честной улыбкой. — Я не продемонстрировал особого мужества. Я даже кричал, когда не мог перенести боль…
— Ничего удивительного, — вставил Корридон, нервно усмехнувшись.
— Да… Гестаповцы хотели знать, где скрывается Пьер, но мне удалось вытерпеть все… Наконец, они устали. Надо сказать, что я был не в лучшей форме. Тогда они занялись Жанной. Я не сомневался, что от нее им ничего не добиться, но они думали иначе и старались вовсю. А потом вновь взялись за меня. Я потерял сознание… Позже Жанна рассказала мне, что произошло. — Неожиданно он встал и стал ходить ни комнате. — Не могу понять!.. Мэллори раскололся. Не успели они за него взяться, как он заявил, что скажет все.
Воспоминания взволновали Ренли. Его лицо выражало адскую муку.
— Мне выкололи глаз, а рука была в таком плачевном состоянии, что ее пришлось ампутировать. Что касается Жанны… Сами понимаете, что с ней вытворяли. Сколько же мы вынесли, и подумать только — зря.
