Переглянулись, поймали взгляд командира. «Нравится?» — спросили из-под густых, сросшихся на переносице бровей глаза Шикина. «Хорошо», — взглядом ответил капитан Козырев. Глаза Ремнева неопределенно сузились, брови вскинулись и опустились: мол, поживем — увидим.
А в кругу уже лихо отплясывали четверо. Пол слегка прогибался и поскрипывал. Шелест по-прежнему широко улыбался, пальцы его проворно и знающе плели стремительные узоры. Увидев напротив себя подполковника Ремнева, Василий озорно показал на него взглядом одному из плясунов, и тот, широко и плавно пройдясь по кругу, вдруг лихо ударил перед комбатом вприсядку. Ремнев растерянно и виновато улыбался, точно прося пощады, но фойе наполнилось аплодисментами, а почти у самых ног подполковника, вызывая на танец, били дробь уже все четыре плясуна.
Комбат глянул на Шикина и Козырева — те, смеясь, тоже аплодировали. Махнув с шутливой безнадежностью рукой, машинально поправив китель, Ремнев вошел в круг.
Потом все вместе пели. И удивлялись каждый про себя: как здорово получается.
Позже, сидя в президиуме, комбат чему-то довольно улыбался, и такой же улыбкой отвечал ему с другого конца стола замполит Шикин.
* * *
Служба с первых же дней захватила Шелеста. Выходы в поле, стрельбы, строевые занятия. Когда удавалось пораньше вернуться в общежитие-гостиницу, он видел скучающие лица. И как-то раз, не выдержав, сказал:
— А что, если нам организовать шахматный турнир?
Сначала предложение встретили без энтузиазма, но когда на стене появилась аккуратно вычерченная таблица, а на столе Василия назавтра же стопкой выросли три новеньких комплекта шахмат, люди оживились. Скоро начались шахматные баталии.
Потом состоялось обсуждение новой книги. По вечерам на огонек в общежитие стали заходить и офицеры, проживавшие на частных квартирах.
Шелест так и не мог припомнить, кто на отчетно-выборном комсомольском собрании назвал его кандидатуру в состав бюро. За нее проголосовали единогласно.
После первого заседания комсомольского бюро, на котором Василия избрали секретарем, его при выходе из клуба взял под руку капитан Козырев.
— В общежитие? Пошли вместе.
Ночь выдалась ясная. В темном ночном небе необычно большими светящимися бусинками висели над городком звезды. Под ногами мягко шуршал опавший лист. Разговаривая, вышли за КПП, взяли вправо — к офицерским домикам.
— Что ж, Василий, — говорил парторг, — комсомольцы свою волю выразили. Теперь за тобой слово. И скажу тебе сразу: держи плечи круче. Работы много. — Козырев произнес последнее слово в растяжечку, певуче, как бы подчеркивая, что он нисколько не преувеличивает.
