Это если глядеть со стороны, то лошадей не было, а в самом деле лошади были, мы их пришпоривали, за них даже ржали и цокали подковами. (Правда, в калошах это не совсем удобно.)
И вдруг боевой конь боком вынес меня на середину двора. Он ржал, вставал на дыбы и отчаянно вертелся.
Противник, пискнув, разбежался. И только одна девчонка с белыми косами, в пушистой шапочке, похожей на голубой одуванчик, прислонилась к водосточной трубе и тихо гладит мокрой варежкой снежок. На разгоряченного коня и даже на всадника - никакого внимания.
- Руки вверх!- закричали мы вместе с лошадью. Голубой одуванчик дует на свой снежок, трогает его
языком и смеется.
Конь подо Мной вдруг заскучал, стал смирным, а потом вообще испарился.
- Подумаешь, косы выпустила,- сказал я.
- Да, выпустила. А тебе что?
- Ладно уж, сдавайся,- предложил я.- Считаю до трех. Раз… Два… Два с половиной… Два и три четверти…
- Три! - засмеялась она. - Ну, и что дальше?
- А ничего,- ковырнул я снег ногой,-можешь и не сдаваться. Подумаешь…
- А если я сдамся,- смеется она и делает шаг вперед.- Тогда что? Ну?
Я потоптался, махнул рукой:
- Нет уж, лучше не надо. Живи.
И я ушел. Ушел с поля боя без коня, без меча, без кольчуги. Так проходят по двору все мальчишки, когда их с ремнем посылают за хлебом.
Это было давно. Еще в прошлую зиму. А вот сейчас тот самый голубой одуванчик, что лизал снежок, уже танцует. Надо же! Да ведь с кем? С Гогой из дом пять.
Значит, все кончено. Что «все», я еще толком не знаю. Но надо обязательно так сделать, чтобы больше никогда не-думать о Лариске и навсегда перечеркнуть это окно на фасаде ее дома.
Сейчас я нарочно заставил себя думать о Лидочке Кудрявцевой. Мы прозвали ее Рыжиком. С Лидочкой нельзя играть в пряталки и в другие игры, где нужна тишина. Она очень смешливая и всегда хохочет на весь двор.
Однажды я лез через забор и здорово располосовал о гвоздь штаны. Как только они затрещали, я уже начал сочинять для матери оправдательную причину, а когда спрыгнул на землю, понял, что моей фантазии не хватит: одна штанина распустилась парусом.
Хорошо, что во дворе никого не было, кроме Лидочки. Я ее не стеснялся. Зажал штаны рукой и подсел к ней на скамейку: Лидочка все видела.
- Влетит тебе?- поинтересовалась она.
- Да как тебе сказать…
- Давай зашью.
- Как зашьешь?
- Иголкой. Посиди, я сейчас сбегаю. Она вернулась с иголкой и нитками.
- Снимай штаны,- просто предложила она, нацеливаясь ниткой в иголку.
Я заскучал. Дело в том, что накануне Нонка достала какой-то ядовитой краски и начала ставить опыты по перекраске вещей. Она не хотела рисковать своей блузкой и уговорила меня начать с моих трусиков.
