- До скорой встречи!
«Теперь с внешним миром, с руководителями полета, с товарищами космонавтами я мог поддерживать связь только по радио».
И пока длилась часовая готовность к старту, между ракетой и землей шел диалог. Он был то озабоченно-деловым, когда с Юрием разговаривали Королев и Каманин, то дружески-шутливым, если подходил Попович. Все это напоминало прощальные полчаса на вокзале у плотного вагонного стекла.
Гагарин. Как слышите меня?
Земля. Слышу хорошо. Приступайте к проверке скафандра.
Гагарин. Проверка телефонов и динамиков прошла нормально, перехожу на телефон.
Земля. Понял вас отлично. Данные ваши все принял, подтверждаю. Готовность к старту принял. У нас все идет нормально. Шесть минуток будет, так сказать, всяких дел... Юра, как дела?
Гагарин. Как учили (смех).
Земля. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций.
Гагарин. Как, по данным медицины, - сердце бьется?
Земля. Вас слышу отлично. Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре.
Гагарин. Понял. Значит, сердце бьется.
Земля, Объявлена десятиминутная готовность. Как у вас гермошлем, закрыт? Доложите.
Гагарин. Вас понял: объявлена десятиминутная готовность. Гермошлем закрыт. Все нормально, самочувствие хорошее, к старту готов.
Земля (голосом Королева, который сидит сейчас на командном пункте в белом пиджаке, напряженно сведя плечи). Минутная готовность, как вы слышите?
Гагарин (чуть приподняв голову за прозрачным забралом гермошлема). Вас понял: минутная готовность. Занял исходное положение.
А когда раздалась последняя команда «Пуск» и ракета ринулась вверх, Гагарин лихо, бедово, с чисто русским пренебрежением к тяготам и опасностям бросил свое знаменитое ямщицкое «Поехали!», подбадривая не себя, а тех, кто остается.
Ракета, приподнятая столбом тугого пламени, тронулась с места...
«Взгляд мой остановился на часах. Стрелки показывали 9 часов 7 минут по московскому времени. Я услышал свист и все нарастающий гул, почувствовал, как гигантская ракета задрожала всем своим корпусом и медленно, очень медленно оторвалась от стартового устройства».
В эти мгновения он уже не испытывал ни ошеломления, ни восторга. Все было точным и размеренным в его сознании. Только одно могло показаться странным: когда росли и росли перегрузки, с Земли голос Королева ему сообщил, что прошло семьдесят секунд после взлета. Он ответил бодро: «Самочувствие отличное. Все хорошо», - а сам подумал: «Неужели только семьдесят? Секунды длинные, как минуты». Но тотчас утешился воспоминанием: «На центрифуге приходилось переносить и не такое».
