- Как ваше самочувствие? -- отрывисто спросил он следующего.
- Чувствую себя хорошо. Готов выполнить любое задание.
Гроза на челе академика собиралась все явственнее. К полному недоумению присутствующих! Чем он недоволен? Что они сделали не так?
Юрий стоял не последним в ряду, но все-таки ближе к концу.
- Ну, - язвительно проронил Сергей Павлович, когда дошла очередь и до него. - Вы, конечно, тоже вполне здоровы и готовы лететь?
Гагарин замешкался. В нем происходила короткая внутренняя борьба. Он смотрел прямо в глаза Королеву.
- К сожалению, - с усилием начал он, - у меня сейчас очень болит голова. Но я готов выполнить любое задание, - поспешно добавил он.
Королев с облегчением рассмеялся.
- Чертовы сыны! - воскликнул он. А может, и как-то иначе. - У вас у всех болят головы. Просто раскалываются на части! Вам дали такие порошки. Я знаю, что все вы герои, но не нужно мне сейчас ваше геройство. Я хочу знать, от кого могу получить объективную информацию.
- Так Юра и полетел первым, - юмористически вздохнув, закончил Попович под громкий смех товарищей.
А если это был не он или этого вообще не было, то все разно м и ф прав! Ибо глубоко копнул самую сущность натуры Гагарина. Гагарин был как все, удивительно как все! Только чуточку смелее, добрее и прямодушнее...
...Фортуна не ошиблась, указав на него пальцем.
Летит Гагарин. Он устал чуть-чуть.
И перед ним торжественно
и строго
Блестит кремнистый
лермонтовский путь.
М. Светлов
Хвала и честь одиноким путникам, идущим в темноте, наугад, к далекому блуждающему огоньку истины. Их открытия, которые они потом принесут людям, измученные и опустошенные, подобно Прометею, отдавшему свет из собственной груди, разгорятся яркими солнцами. Их не забудут. Имена их священны.
Но вот 12 апреля 1961 года нашей эры от Земли отрывается первый человек, герой и любимец века, и его, как родильная рубашка, облекает соучастие многих.
Он уходит далеко от них, но не остается одиноким.
Он продолжает быть все тем же сыном толпы. Ощущение братства, взаимной ответственности, чувство плеча сопровождают его и несут более плавно и надежно, чем реактивная струя.
Гагарин был полностью лишен склонности к пафосу, иначе он бы произнес, наверное, как впоследствии Армстронг, вступивший на Луну, какие-нибудь удивительные слова, афоризм, вошедший во все учебники.
Но, стоя между небом и землей, прежде чем войти в ракету, запеленаться в ремни, он только улыбнулся и поднял обе руки кверху.
