Так словами он подробный дал ответ:
«Я за искренность тебя благодарю,
Дай и мне ответить искренно тебе,
И покуда ты внимаешь,— приговор
Пусть помедлит, молча, в сердце у тебя.
Я совсем не безучастен к красоте,
Человеческих восторгов знаю власть,
Но на всем измены вижу я печать,
Оттого в тяжелом сердце эта грусть.
Если б это достоверно длилось так,
Если б старость, смерть, болезнь — не ждали нас,
Упивался бы любовию и я,
Не узнал бы пресыщенье и печаль.
Если женщинам ты этим возбранишь
Изменяться или вянуть в красоте,
Пусть в любовных наслажденьях есть и зло,
Все же им держать в неволе ум дано.
Знать лее только, что другие где-то там
Заболели, постарели, видят смерть,
Только это знать — и радости уж нет,—
Что же, если это ведать про себя!
Знать, что эти наслаждения спешат,
Ускоряют порчу тел и гнилость их,
И, однако ж, предаваться снам любви,—
Люди в этом превращаются в зверей.
Многих Риши ты приводишь имена,
Что по чувственным дорогам в жизни шли,—
Их примеры умножают скорбь мою,
В том, что сделали, погибель их была.
Ты приводишь имя славного царя,
Что служил свободно всем своим страстям,—
Как они, и он в деяньи том погиб,
Победителем отнюдь он не был в том.
В сеть уклонных слов кого-то уловить,
Улестить кого-то. волю взять его,
Ум мутя, узнать уступчивое «Да»,—
Или замысел тот правильно-красив?
Это значит лишь — обманом соблазнить,
То пути не для меня и не для тех,
Кто достоинство и правду возлюбил,
Ибо истинно неправы те пути.
В этом следовать нельзя мне ни за кем,
Ни с бунтующимся сердцем — уступать.
Старый возраст, и болезнь, и смерть — грядут.
Горе движут к нам и горе громоздят.
Их влияньем все кругом меня полно,
Их присутствие везде, увы, увы!
И вот в этом-то нет друга у меня,
О Удайи, это в мыслях — может встать!
Боль рожденья, старый возраст, смерть, болезнь,—
Это мучает и это нам грозит,
Очи видят, как все падает кругом,
И, однако ж, сердце следует за всем.
В этом мало что могу я повелеть,
Сердце слабое совсем поглощено,
Вижу старость, вижу болесть, вижу смерть,
Так я не был никогда еще смущен.
Ночь не сплю и мыслю днем,— восторг ли знать! —
Старость ждет, болезнь придет и смерть верна,—
Если б не был я печалью омрачен,
Деревянным бы иль каменным я был».
Так царевич, в усложненный свой ответ
Пытки сладостей вводя, их означал
И не видел, что, пока он говорил,
День бледнел и, догорая, угасал.
Звоны музыки и чары унося,
Увидав, что все старанья ни к чему,
Удалилися все женщины, стыдясь,
Возвратилася в столицу их толпа.
