Лошадь подошла и дружелюбно замотала головой. Ваня увидел свое отражение в огромных умных глазах, и ему стало стыдно. Он погладил ее вздрагивающие теплые ноздри и сказал:
— Я не буду бить тебя. Ты не сердишься?
Затем протянул хлеб. Лошадь шумно дохнула на Ванины пальцы, охватила подвижными губами ломоть и стала есть.
— Понимает животное, все понимает, — сказала бабушка. — Недаром ее прозвали Лаской… В сорок пятом везли мы с ней семенное зерно из станицы. Дождь пошел, завечерело как раз. Заехала я в балку, а оттуда никак не выберусь. Грязь, вода забурлила. До хутора далеко, подводу нельзя оставить, но и в балке страшно: волки могут накинуться. Ласка рвет-рвет, а никак не сдвинет с места. Я подпираю плечом ходок, кричу: «Ласочка, родная, потихоньку, потихоньку трогай». Она послушалась: понатужилась-понатужилась да и вытащила ходок из балки.
Лошадь, жуя хлеб, мотала головой, точно подтверждала: «Да, это так, а не иначе. Трудно мне было тогда. Но мы, лошади, свое дело хорошо знаем, нас только жалей и корми досыта».
Думала так лошадь или не думала — трудно сказать, но Ваня вообразил именно такой разговор. Он по-новому посмотрел на Ласку. Она повеселела и бодро помахивала хвостом, отгоняя назойливых мух и слепней.
Бабушка позвала тихо:
— Ласка, Ласочка…
Лошадь перестала жевать, подошла к бабушке и положила голову ей на плечо.
— Не забыла ведь, касатка, — тихо сказала бабушка и похлопала Ласку по шее.
Ваня смотрел то на бабушку, то на Ласку, потом сказал:
— Бабушка, я буду кормить и поить ее. А сено буду резаком косить. Ладно?
Бабушка Явдоха согласно кивнула. Ваня позвал лошадь:
— Ласка, Ласка, пойдем, я тебе воды дам из колодца.
Он пошел, оглядываясь, через выгон к дому. А Ласка шла за ним, не отставая ни на шаг.
Спал Ваня в ту ночь неспокойно. Снились ему огромные грустные лошадиные глаза.
На сухих косогорах у пруда ничего не росло, кроме полыни и молочая. Всю траву съели коровы и лошади. Остатки ее побурели под жарким июльским солнцем. Колхозное стадо ушло в сторону высокого сторожевого кургана, на дальние выпасы. За стадом в мареве уплыл вагончик животноводов. Вслед ускакал табун лошадей.
Тихо стало в хуторе. В хатах, прикрытых густыми садами, остались старики да дети.
Грустный и обиженный сидел Витька на крыше коровника. Не взял его подпаском заведующий фермой Андрей Тарасович. Сказал, чтоб подрос немного. Сказал еще, что пасти коров — дело серьезное. Не всякому можно доверить.
