Зинке снился сон из детства.
Зимний лес был безмолвным и черно-белым. Черные, сырые и тяжелые, стволы сосен, черные родимые пятна берез, все остальное – белое. И, вдруг, в это двуцветное царство сна ворвалось что-то яркое и стремительное. Белка! Пробежав по сугробу (ее невесомое тельце не проваливалось в рыхлый снег), рыжая зверушка проворно вскарабкалась по стволу сосны и устроилась на ветке. В ее лапках появилась, неизвестно откуда взявшаяся, сосновая шишка. Она грызла шишку и косила взгляд на Зинку. Белки в Зинкином детстве были совершенно ручными и не боялись человека. Часто они вели себя даже нагло – забирались на плечо и, жалобно глядя в глаза, попрошайничали. Причем, что попало, они не ели – только орехи, семечки и сухарики. Зинкина белка попрошайкой не была, она сама нашла съедобную шишку (не все шишки съедобны) и теперь последовательно и деловито с ней расправлялась. Зинка подошел поближе. Белка перестала жевать, внимательно посмотрела на приближающегося человека и, размахнувшись, зафинтилила шишку Зинке прямо в лоб.
Зинка открыл глаза. У его ног лежала, отлетевшая от его лба, конфета чупа-чупс, а поверх спинки кресла на него смотрели, такие же круглые, как у приснившейся белки, но, в отличие от нее, хитрые глаза бесбашенного пацана.
- Ну, и что будем делать? – строго спросил Зинка.
- Дядь, отдай конфетку! – Похоже, что совесть ребенка не терзала.
Зинка поднял с пола конфету, подул на нее, аккуратно и не торопясь, снял фантик и засунул конфету себе в рот. Маленькие глаза пацана еще больше округлились от удивления, он сполз на свое сидение, но через секунду его голова выглянула сбоку. Глаза его по-прежнему были круглые – он не пони-мал, что происходит. Но реветь он не стал. На некоторое время мальчуган за-тих, видимо мучительно пытался осознать всю полноту постигшего его не-счастья. А Зинка, посасывая чупа-чупс, уже не пытался заснуть, возможно, пацан придумает что-нибудь более радикальное, чем метание конфет.
У Зинки, как и у большинства его коллег, не было ни жены, ни детей. Каким бы он воспитал своего сына, если бы он у него был, Зинка не знал, но, во всяком случае, бросаться чупа-чупсами в головы людям он бы ему запретил.
Зинкин отец был кадровым военным, танкистом, мать – хирургом в военном госпитале. Старший брат Зиновия, Иван тоже был военным и тоже танкистом. Он погиб в Чечне в двадцать три года. Такие слова, как честь, долг, родина не были для Зинки просто словами, они звучали так же свято, как слово мама. Иной профессии, нежели профессия военного, для Зинки не существовало.
