попросил доставить кое-какие продукты наверх. Обязательно поешь. Из дома не выходи ни в коем
случае. Посмотри телевизор, если станет скучно, но я запрещаю тебе гулять в одиночестве по городу. Ты
поняла?
Он всегда заботился о ней, но никогда еще его забота не была такой неуместной и обидной, однако
ей не хотелось сейчас с ним спорить.
— Пожалуй, я лягу спать. Устала в самолете. Но прежде я хотела бы позвонить родителям, чтобы
они не волновались. Ты не возражаешь, если я заодно позвоню и твоему отцу и скажу, что ты в порядке?
Он ведь беспокоится.
Гарс вздохнул.
— Не вижу необходимости, если скоро ты будешь дома. Но вообще-то идея неплохая. Пусть они
тебя встретят.
Элси вновь пришла в ярость от его омерзительного отеческого тона и, отвернувшись, взялась за
чемодан. Остальные донес до двери таксист, а там вышел консьерж и, представившись, попросил ее
следовать за ним.
Она бросила на Гарса последний взгляд через плечо, хотя внутри у нее все клокотало от
возмущения. Тем не менее ей пришлось подавить в себе желание попросить его быть осторожнее и
напомнить, что это его первый день после больницы. Его жесткий профиль не располагал к разговорам.
Теперь он принадлежал своему деловому миру и являл всем силу и решительность человека,
привыкшего командовать. Наверное, иначе он не добился бы успеха в этой стране. Однако Элси знала
другого Гарса, который умел быть нежным и ласковым, и у нее заныло сердце при мысли, что, может
быть, этот Гарс потерян для нее навсегда.
Она прикрыла глаза от слепящего солнца.
— Я передам Уинслоу привет от тебя. Пока!— крикнула она, но Гарс то ли не услышал ее, то ли
сделал вид, что не услышал.
Таксист сел на свое место, и машина тронулась.
Элси долго смотрела ей вслед, стараясь справиться с пронзившей ее болью. Испугавшись, что может
упасть без чувств на глазах консьержа, она повернулась и чуть ли не бегом бросилась за ним на
четвертый этаж.
— Миссис Гиффорд, дом поставлен на охрану. Никто не войдет внутрь без специального ключа.
Здесь вы в безопасности.
10
Торопливо прошептав «спасибо», Элси закрыла дверь, и, привалившись к ней спиной, дала волю
слезам. Она рыдала от отчаяния и злости, обвиняя Гарса в несправедливости, обижаясь на него за то,
что он отказывается от ее любви. И в то же время ей было так нестерпимо жалко его, что ее рыдания
становились все горше. Потеряв зрение, он замкнулся в себе и не желал никого пускать в свой мир,
