Шаги Рогнара отозвались болью в пылающей голове. Глубоко вздохнув, я поднесла к губам ритуальную чашу и выпила напиток жертвы. Горьковатый, с легким привкусом освежающей мяты…
— Что так долго? — сказала я. — Возьми масло и натри мне спину.
Сбросив теплый плащ, морщась, я окунула в чашу руки — запах был отвратительный, но следовало соблюдать все указания Агнора. Начала втирать масло в кожу шеи, груди, живота. Рогнар — да что он возится? — наконец коснулся моей спины; масло и руки были холодными, ладони — шершавыми, сильными, металл браслета царапнул мне кожу и…
— Ох!
Обернувшись, я толкнула его в грудь — Эрл попятился, чтобы не упасть, вскинул жирно отсвечивающие руки.
— Что ты здесь делаешь?
Он пожал плечами.
— Натираю тебя, ты сама велела…
— Я думала… где Рогнар?
— Я пришел вместо него.
Я не верила своим ушам.
— Не слишком ли много ты берешь на себя, солдат?
— Не больше, чем смогу унести, леди, — он посмотрел на свои ладони и локтем откинул назад волосы. — Может, продолжим?
Его взгляд привел меня в чувство. Я схватила плащ, накидывая на себя.
— Жаль, — огорченно сказал Эрл, — осталось самое интересное. Уверена, что справишься сама?
Я закрыла глаза, сказала устало:
— Эрл. Мне сейчас не до препирательств. Иди и пришли сюда Рогнара.
— Он не придет.
— Почему? — спросила я на пределе спокойствия.
— Потому что пришел я. Потому что дверь в Жертвенный грот откроют только на рассвете.
Поморщившись, он вытер руки о штаны.
— Послушай, я не могу заставить тебя не делать этого. Но я могу проследить, чтобы с тобой ничего не случилось. Я буду ждать.
— Нет.
— Да. Ты не сможешь вернуться, если тебе никто не поможет. Если тебя не будет ждать человек, готовый пойти за тобой куда угодно. Видишь, я тоже знаю обычай.
— Но ты же не…
Лицо Эрла расплылось в усмешке.
— Ты не знаешь границ моей преданности, леди!
Я поднесла руку ко лбу — в голове была звонкая пустота. Нахмурилась, вспоминая.
— Там, наверху… Дэйв уехал, и нет тебя… и меня… что, если…
Меня качнуло или он шагнул ко мне? Напиток начал одурманивать мой разум — иначе откуда на этом недобром лице нежность?
— Успокойся… не думай ни о чем.
Голос его стихал, как гасли факелы по стенам грота, как нарастало ледяное свечение воды, как тихое эхо моих снов вновь окликало меня…
Я успела почувствовать, как меня подхватывают и бережно опускают в поддающуюся ткань водоема. Холода воды я уже не ощутила.
Меня несло вперед: я не могла управлять этим движением — стремительным, неумолимым. Волна, течение, вихрь… Я была песчинкой в его ладонях.
