Бывало, мужики и вполне сочувственно заговаривали с парнем:
— Это как же оно так получилось-то? Одним пальцем и такого здоровягу уходили… Чего-то не верится даже, хотя многие это видели. Скажи, паря, правда тебя Аж Полторы Ноги одолел? Правда? А то, может, врут?
— А правда, — сыпались и дальше вопросы, — что у тебя, малый, кишки ротом полезли?
— Да не ротом… — затеивали мужики обсуждение уже между собой. — Как они ротом-то полезут? Они другой ход найдут…
— Да какой бы ход ни нашли, все одно их надобно же обратно запихнуть… Без них, без кишков-то, и жизнь не жизнь. В них же едят, в кишки-то…
— Эй, малый! Как кишки-то запихивал обратно? Эй! Куда пошел-то? С тобой разговаривают…
Сколько раз мутнело от гнева перед глазами у Горома, сколько раз руки сами собой сжимались в кулаки, сколько раз сердце ныло от нестерпимого желания вколотить кому-нибудь из насмешников нос в глотку… Но он себя сдерживал. Он даже и не знал, что обладает такой силой воли. А впрочем, это вовсе и не сила воли была. Это была слабость, это был — страх. Дважды он затевал драку, и дважды его на этом ловили и наказывали… Да как наказывали! И Гором не сомневался, что — даже если и удастся ему подловить особо усердствовавшего в насмешках рекрута в укромном уголке — тут же в этом уголке окажется и кто-нибудь из мастеров… Не успеет он отвести душеньку… Что у них, у этих мастеров, дополнительная пара глаз на макушках, что ли?
Но самое чудовищное состояло в том, что после той памятной драки паскудного задохлика Ажа рекруты превозносили до небес. Молодняк — сопливые мальчишки, сумевшие пройти первое испытание на Бычьем Роге — ходил за этим ублюдком табунами. И на занятиях следили за ним даже старательнее, чем за мастером, который эти занятия вел…
Ух, как ненавидел Гором Ажа Полторы Ноги! Никого и никогда он так не ненавидел, как этого колченогого дохляка! Ему даже во сне снилось, как он подкрадывается к Ажу сзади, накидывается на него, как пес на куренка, — и душит, душит…
Три дня прошло с того чудовищного для Горома происшествия у подножия Бычьего Рога. И на исходе третьего дня сын деревенского кузнеца понял, что больше не выдержит всего этого кошмара. Все, с него хватит! Бесконечные насмешки, тупые шутки, хихиканье и гогот, да еще — гадина Аж, постоянно попадающийся на глаза.
Да еще задания, которые давались рекрутам (теперь эти задания мастера стали называть — уроки), становились все непонятнее и все труднее. Как на то рассчитывал Гором, мастер Кай не забыл о том, что каждый рекрут должен научиться жонглировать десятью камнями, — и рекруты все так же упражнялись в этом бесполезном мастерстве ежедневно и по нескольку часов. А те, кто не мог удерживать в воздухе одновременно меньше четырех камней (к таким относился и Гором), занимались жонглированием еще по два часа после того, как все остальные рекруты шли спать.
