— Что? — Лугин вздрогнул и выпустил ее руку, которую продолжал держать до сего момента.
— Это все розыгрыш, предназначенный для Полины Платоновны! А Петр Иванович передо мной ни в чем не виноват! Более того, я и брат… мы ему обязаны!..
В глазах молодого человека промелькнуло чувство, которое сильно напугало Марину, и она поторопилась объяснить все произошедшее, теперь уже смущаясь и запинаясь. По мере ее рассказа лица слушателей вытягивались и меняли выражение от возмущения и изумления до крайней веселости, пока наконец не расхохотались дружно все, кроме доктора, который опять впал в состояние флегматическое. Даже Лугин улыбнулся, вначале криво, а затем вполне искренне.
— Что за опасная шутка… — только и проговорил он.
— Простите же меня, Александр Петрович… Я не думала, что эта проказа может обернуться трагедией! — Марина, дрожа, смотрела в лицо Лугину. — Но я бы не решилась объясниться, если бы не…
— Если бы не что? — переспросил он.
— Если бы не полюбила вас, Александр Петрович…
— Марина Андреевна, — в это невозможно было поверить, но щеки Лугина будто бы покраснели, — Марина Андреевна… — повторил он.
— Что?
— Полагаю, что вы не могли не заметить, что и я люблю вас…
Она улыбнулась и со свойственной ее натуре пылкостью и решительностью прильнула к Лугину, обвив его обеими руками, что называется, от всей души. Лугин с непередаваемым облегчением ответил на объятия, наконец-то отбросив пистолет в сторону.
— Но что же Полина Платоновна и Петр Иванович? — опомнилась вдруг Марина и, оторвавшись от возлюбленного, обернулась к виновникам всего этого происшествия.
За ней обернулись и все прочие, и что же они увидели? Да ничего. Едва все объяснилось, едва Петр понял, что дело улаживается миром и Марину с Лугиным, а также брата Марины можно оставить без опаски, он тут же схватил Полину за руку и быстро потащил ее за собой в спасительную сень деревьев. Поняв, что они хорошенько скрыты и больше их никто не видит, Петр остановился, обернулся к заплаканной Полине, до сих пор не проронившей ни слова и, схватив ее в охапку, принялся целовать.
— Полина, Полина… — бормотал он в исступлении.
Она в свою очередь, почувствовав в себе ответную страсть, отринула наконец все условности, которые до сих пор так почитала, и ответно прильнула к Петру, шепча:
— Никому тебя не отдам… Никому…
— Еще бы! — Он оторвался от нее и, крепко встряхнув Полину за плечи, рассмеялся. — Я тебя сам никуда не отпущу! Только посмей теперь сказать мне «нет»…
