— Мерзавец, — заметил побледневшему Григорию прилично одетый горожанин. — Ускорил смерть, не дал насладиться. И вообще, повешение — это скучно. То ли было в прошлое воскресенье, когда казнили сумасшедшего, покушавшегося на самого короля. Его колесовали, представляете? Палач перебил прутом руки, ноги и грудину, а потом его положили на тележное колесо и подняли вверх, лицом к небу. Так он умирал, а переломанные руки-ноги свисали вниз!
Вечером того же дня Григорий обнаружил на штанах — он их подвязывал шнурками к камзолу, как давно мечтал, — какие-то дырочки, словно прожженные. Их увидел и обычно погруженный в свои мысли сэр Роквель и словно обрадовался:
— И вас, мой друг, не миновала чаша сия! Поздравляю, теперь мы с вами настоящие парижане. Только парижская грязь обладает таким уникальным свойством: попадая на материю, проедать в ней дырки.
Нет, домой! Домой!
Какое же счастье, что там, на закрытом тучами востоке, у него есть свой дом.
Ах, улицы московские! До чего ж вы широки! В два, а то и в три раза шире, чем в европейских столицах. В морозный день по плоским деревянным плахам — звонко так, цок-цок-цок — стучат высокие каблучки московских красавиц. Саму девицу-красавицу и не видно под шубой да платками, пар изо рта закрывает румянец щек, о каблучках можно только догадываться под длинной одеждой… Но их слышно — и от фантазий не удержаться!
Отрочество и юность Григория пролетели в Белокаменной, и московские приятели — а их у легкого характером и не жадного до денег Колдырева имелось множество — все как один, с некоторой завистью, считали его баловнем судьбы.
Еще задолго до того, как уйти на покой, думая о будущем своего Гришки, Колдырев-старший отправил его в Москву. Годунов затевал на Руси новые преобразования, в его правление вновь стали нужны люди грамотные, и второй смоленский воевода Дмитрий Станиславович Колдырев решил, что сына нужно сызмальства готовить к государевой службе.
Григорию только-только сравнялось двенадцать, как он был отдан на обучение в школу при Посольском приказе. Приказ — это московитское ведомство иностранных дел — имел свое собственное учебное заведение, проявившееся как раз при Годунове. А сам Посольский приказ был создан еще при отце Грозного — Василии Третьем, чтоб иностранных послов, приезжающих в Московию, встречать еще на границе и сопровождать прямиком до государевых палат. Чтоб такого никогда не случалось: коли не знаешь языка, так тебя никуда и не допустят. Да чтоб «немчурой безгубой» важного иностранного гостя часом не обозвали, будь он хоть шведом, хоть греком. Разве что поляков именовали у нас иначе: «ляхами» — ну, да их язык почти что русский, только шипу много.
