Утром кузен Джеймс-свящеиник отпел Маргарет Морган, родившуюся в тысяча семьсот пятидесятом году, горячо любимую жену Ричарда Моргана и мать Уильяма Генри. Ее похоронили рядом с ее дочерыо Мэри. Найти цветы в конце января не удалось, могилу украсили вечнозелеными листьями. Ричард не плакал, да и Уильям Генри, казалось, смирился с потерей. Только Мэг всхлипывала, оплакивая племянницу и невестку. Господь дал, Господь и взял. Такова жизнь.
Смерть Пег сблизила Уильяма Генри с отцом, но Ричард работал шесть дней в неделю, с рассвета до сумерек, поэтому виделся с сыном лишь по воскресеньям да по вечерам, перед сном. На винокуренном заводе царили свои порядки, Томас Кейв ничем не напоминал Томаса Хабитаса. Привилегиями на винокуренном заводе пользовался только Уильям Торн, который иногда исчезал на несколько часов, а потом возвращался с хитрой ухмылкой на лице. Ричард заметил, что пока Уильям Торн отсутствовал, Томас Кейв с тревогой ждал его, но не выказывал недовольства. Скорее, он выражал нетерпение. Это выглядело странно. Не будь Ричард так озабочен своими делами и погружен в скорбь, он, несомненно, заметил бы нечто большее и сделал свои выводы, однако он предпочитал отдаваться работе и искать в ней утешения.
Время от времени на винокуренном заводе появлялся чиновник из акцизного управления. Уильям Торн лично сопровождал гостя и хмуро встречал любопытные взгляды.
Второй частый посетитель не имел никакого отношения к производству рома; казалось, у него не было ничего общего с Торном, однако этих двоих связывали необычные отношения. Джон Тревильяи Сили Тревильян был богат, тщеславен и непроходимо глуп. Букли белоснежных от пудры париков он перевязывал черными лентами, пудрил и подкрашивал ничего не выражающее лицо, носил расшитые бархатные сюртуки и роскошные жилеты, а каблуки его были так высоки, что он передвигался на цыпочках, опираясь на трость с янтарным набалдашником. Запах духов, исходящий от него, на время пересиливал вонь рома.
Само собой, Торн и не подумал познакомить мистера Тре-вильяна с Ричардом, но Сили, как называл его Торн, сам остановился перед новым работником и окинул его благосклонным взглядом. Видимо, он восхитился обнаженными мускулистыми руками бывшего оружейника, мрачно решил Ричард, когда мистер Тревильяи, насмотревшись на него, обернулся к Торну. Ричард хорошо знал, кто такой Джон Тревильян Сили Тревильян: старший сын мистера и миссис Морис Тревильян с Парк-стрит, той самой богатой пары, которую ограбили неподалеку от парадной двери их собственного дома. Эта корнуэльская семья, занимающаяся в Бристоле торговлей, состояла в родстве с очень древним кланом лондонских купцов по фамилии Сили, разбогатевших еще в двенадцатом веке. Все бристольцы знали, что местный Сили — холостяк с сомнительными пристрастиями, праздный и безмозглый бездельник, живущий на содержании у младшего брата.
