Южный берег Спревы, в чьем названии легко угадывается Шпре, принадлежал уже третьему союзу славянских народов — Лужицкому. Западная его граница далеко перешагнула Лабу и проходила по ее притоку Сале (теперешняя Заале), южная повторяла очертания Рудных гор, а западная совпадала с рекой Бубр — притоком Одры. С моричанами и спреванами жили по соседству плони и слюбляне, а еще южнее — лужичане, имевшие города Лунов (Люббен) и Губин. Между Лабой и верхним течением Спревы осели мильчане, их города Будишин (Бауцен) и Згожелец располагались на двух притоках великой реки — нынешних Шпре и Нейссе. Развилку между Лабой и Салой занимали жирмунты (их города Торгау и Приорна располагались на реке Сале в районе города Галле, называвшегося в то время Добресоль), южнее обитали сусельцы (их город Липск — нынешний Лейпциг, а Мишны — Мейссен). Верховья Салы и Мульды обживали сербы, а между Мульдой и Лабой утвердились далеминцы (их столица Драждяны, захваченная Готфридом одновременно с Валеградом, — нынешний Дрезден).
Адам Бременский называет и другие, менее значительные полабские племена славян: дочан, любушан и волынян, живших на реке Гавале, сембов, или пруссов, на острове Семланд (Зеландия). Католический пресвитер— миссионер Гельмольд фон Бозау из Гольштейна включил многие из этих народов в свою «Славянскую хронику» сотню лет спустя — примерно в 1164 году.
Ко II веку до н. э., когда в Европе настала новая эпоха великих потрясений, когда набирающий силы Рим начал войны с лузитанами, кельтиберами и иллирийцами, когда он проглотил Сардинию, Македонию, Карфаген и Сицилию, но еще терпел позорные поражения от кимвров, тевтонов и сордисков, когда еще не был сформирован полностью пантеон потомков Ромула, скроенный из этрусского и греческого, а позднее вобравший элементы религий всех покоренных народов и наконец исторгнувший из себя христианство, — к тому времени севернее его альпийских пределов протянулся от Днепра до британских морей третий и последний «пояс мудрости». И владыками в нем были не звери и даже не зверочеловеки, а люди — у кельтов и германцев, скандинавов и иллирийцев, фракийцев и славян.
Наконец-то Европа окончательно и надолго обрела свое лицо. Таким его увидел столетие спустя Гай Юлий Цезарь. Таким его описывал еще через двести лет Кор’ нелий Тацит.
