История тела в средние века | страница 72
В 30-е годы XI века, дабы унифицировать похоронные обряды и календарь поминовения и подчинить их контролю Церкви, монахи Клюни ввели ежегодный праздник всех умерших, отмечавшийся 2 ноября. «Благодаря новому празднику, — разъясняет Мишель Лоуер, — отныне ни один усопший, по крайней мере, заочно не мог избежать церковных процедур».
Поворот произошел в конце XII — начале XIII веков, когда смерть начала приобретать индивидуальный характер. IV Латеранский собор поставил исповедь в центр христианской традиции. Таким образом, теологи запустили механизм поворота к индивидуализации, к исследованию совести, к самоанализу. Анонимности приходил конец, так же как и гробницам с изображениями лежащих фигур, расчленению трупов королей ради того, чтобы умножить число мест их культа. Теперь необходимым считалось сохранение целостности останков. Тело усопшего становилось предметом специального внимания. Во всяком случае, начиная с XIII века установленные Церковью похоронные ритуалы возобладали над народными обычаями. Тела усопших отныне переносили из дома в Церковь, где и осуществлялась похоронная церемония. Произошла, если можно так сказать, урбанизация умерших, неразрывно связанная с урбанизацией средневекового общества. Складывалась практика юридического оформления смерти, возродились завещания. Выдающийся историк Эрнст Канторович обратился к воображаемому средневековых людей, или к юридической фикции, что позволило ему обнаружить феномен «двух тел короля». Первое — физическое тело короля (или правителя) — угасало в день его смерти. Второе — политическое тело — продолжало существовать и увековечивалось.[97] «Король умер, да здравствует король!» — таким торжественным ритуальным возгласом объявляли о смерти короля начиная с XV века. И все же, по-видимому, Канторович несколько преувеличивал распространенность и общепринятость представления о двух телах короля. Люди Средневековья, включая духовенство, гораздо конкретнее представляли себе тело своего государя. К тому же мало в каких странах пользовались именно этой формулой. Англия в данном случае являла собой исключение. И неслучайно, конечно, во Франции выражение «Король умер, да здравствует король!» утвердилось в XV веке, когда она находилась под пятой англичан.
Присутствие мертвых
Эпидемии «осени Средневековья» больше изолировали людей друг от друга, чем способствовали осознанию ими своей исключительности. Живым нередко приходилось «знакомиться» со смертью вдали от родины, в скитаниях, на чужбине. «Макабрические образы, зрелище расчлененных и иссушенных трупов, были призваны внушить страх, побудить к покаянию, как и многочисленные «Искусства умирать», «Приуготовления к смерти», широко распространившиеся начиная с середины XV века. Однако они, кроме того, показывали нечто новое: ужас перед потерей индивидуальности, — пишет Мишель Лоуер. — Возможно, они представляли собой протест общества против одиночества и заброшенности». Возможно, в них содержалось двойное опровержение как Арьеса, так и Элиаса, которое могло бы их примирить. Ибо если трудно считать преимуществом людей Средневековья «мирную смерть», на которой настаивал первый, то и «одиночество умирающих», о котором твердил второй, остается уделом не только людей нашего времени.