Потом она снова.
- Когда я уже так выбиваюсь из сил, что не соображаю, где я, что со мной и все по инерции машу и машу руками. Пытаюсь плыть в ее сторону. Меня очередная волна щадит, и я оказываюсь, без всяких усилий с моей стороны, на ее гребне. Вижу только ее. Рядом. Она меня не видит и смотрит в сторону! Вот тут я так испугалась, что, несмотря на то, что уже выбилась вся из сил, и могу сейчас утонуть, я кричу. Нет, я ору. Ору диким, фальцетом.
- Ин..г..рид! Ин..грид!!!
Мгновенье и она прыгает в воду в мою сторону. Это я вижу. Потом почти ничего не вижу. Что-то с моим зрением, головой происходит. Все какими-то пятнами, кусками, размазано. И когда вдруг, прямо передо мной, появляется из воды ее мокрое, искаженное гримасой страха и боли лицо, я вообще отключаюсь на секунды. Только слышу ее крик.
- Держись! Держись! Я сейчас! Лодка уплывает!
Вот тогда-то я так испугалась, как, наверное, ни разу, с момента, как полетела в воду. Ведь если лодка уйдет, то нам конец….
- Господи! Родненькая! – Шепчу я. Обнимая ее и сама чуть ли не погружаясь в эту самую пучину, сидя с ней на диване.
- Как же ты? – Поправляюсь. – Как же вы, спаслись?
- Да, так. – Как то так, буднично, вдруг, произносит она.
Я не понимаю, почему она так говорит мне. Только вижу, что весь этот рассказ ее так утомил, что она просто валится во сне, у меня на глазах. Я не успеваю ее даже перехватить, так стремительно она валится на диван. Меня это так удивляет и пугает. Я уже хотела вскочить, звать маму на помощь, как она, распрямляя ноги, с закрытыми глазами, шепчет, чуть слышно.
- Ингрид! Любимая…
Два часа, как мы сидим с мамой на кухне и все, что я от нее слышала, я пересказала, и мы с ней сопереживаем. Пару раз я заходила в комнату и прикрывала подругу, которая спала мертвецким сном. Я ее целовала в теплую щечку, гладила. Она тихо спала. Как Спящая царевна.
Мама сказала, что такое бывает с человеком, после сильных стрессов и испытаний. Так бывает у нее в роддоме. Потому они сразу мамочек, спать, спать! Еще, она говорит, что такое случалось с людьми сразу после войны. Это старая нянечка рассказывала, что на войне, девочкой была она. Поэтому долго не вспоминали. А я, то, дура! Давай, рассказывай! Вот, же!
Через два с половиной часа, к нам на кухню выходит подруга.
- Вы простите, меня! Что-то со мной происходит все время. Я все время хочу спать.
Мама и я мы ее успокаиваем. Суетимся вокруг, поим горячим чаем и как две дуры, все в глаза ей заглядываем. А они у нее никакие. Нет в них тех самых чертиков. Нет той веселости. Только грусть и усталость. Она пьет чай, мы молчим. Потом она.
