Галланти кивнула. Юрий поморщился.
— Весьма отвратительно, да? Умирал он долго, и тот, кто всё это проделал, был таким же садистом, как сам Джамка. Глядя на голограмму его трупа, я едва не поддался искушению заявить, что Джамка покончил с собой. Вот только он никак бы не смог засунуть…
Юрия слегка передёрнуло.
— Ладно, оставим тошнотворные подробности. Суть в том — вы это знаете, я это знаю, кто угодно хоть с каплей мозгов знает, — что Джамка со всей очевидностью был убит кем-то из его собственного круга. Внутренние дрязги, так сказать. Поэтому, если уж на то пошло, кого теперь волнует, кто убил Джамку? Каша перестрелял изрядно этих ублюдков, и делу конец. Туда им и дорога. Вы действительно думаете, что Оскар Сен-Жюст будет ворочаться по ночам в кровати из-за беспокойства об этом деле?
Капитан супердредноута мрачно покачала головой. Ещё более мрачно и очень тихо она произнесла:
— Это дело будет стоить мне карьеры. Я это знаю, будь оно проклято. И… — Внутренняя вера в собственную праведность и негодование снова прорвались на поверхность. — Это не моя вина. Я никакого отношения к этому не имела! Если бы этот долбанный Каша не…
— Джиллиан! Оставьте. — Это её остановило. Юрий поторопился продолжить. — Оставьте. Это бессмысленно. Моя собственная карьера также зависла над пропастью, вы же знаете. Даже если тебя признали «невиновным», запись в личном деле о проведении в отношении тебя «сурового дознания» представляет собой большую чёрную метку. Худшую, если уж на то пошло, чем что угодно в вашем деле.
Галланти почти — но не до конца — сумела выдавить из себя улыбку сочувствия. Юрий решил, что настал подходящий момент для предложения «сделки».
На этот раз он сдвинулся вперёд на самый край сиденья.
— Послушайте, худшее, что вы можете сделать, это погрузиться в скорбь. Есть ещё шанс привести всё в порядок. В самом крайнем случае — минимизировать ущерб. Каша, умчавшийся в романтичную погоню за рейдерами и пиратами, — это лучшее, на что мы могли надеяться.
Она вопросительно и самую малость с надеждой выгнула бровь. Юрий ответил самой лучшей из своих искренних улыбок.
Это была, надо сказать, великолепная улыбка. Дружелюбная, сочувственная, интимная без вульгарности. На протяжении многих лет сотни людей говорили Юрию, как высоко ценят его искренность. Возможно, самое странное во всём этом — определённо самое странное в данный момент — было то, что Юрий знал, что это чистейшая правда. Он
