– Ай-а-ай, Анисим, как же так. Нехорошо власть обманывать. Тем более народную… – Голос Командира сорвался, в нем чувствовалась злость. – Самими же выбранную…
Сергей стоял в проеме, как дурак на кастинге. Что это за братва? Может, Никитич связался с криминалом? Пообещал, теперь не может исполнить?
Командир лениво мотнул головой. Хриплый встал, подобрал со стола… Вот блин! Только сейчас заметил, что на столе перед ним лежит… Револьвер!
Ой-е-ей! Бандиты!
Хриплый подошел к замершему Сергею, направил ствол ему в переносицу. От оружия пахло железом и смазкой. Мерзкий запах… В животе похолодело, противно обмякли ноги…
– Запомни, сектант. Ты нас не видел, сюда никто не приходил, ты ничего не знаешь о нас…
Какая-то глупая часть паникующего мозга отметила, что ни Хриплый, ни Командир не якают и не цокают. Значит, не местные. Вот только как это спасет от пули?
– Ты меня понял?
– Д-да, – судорожно закивал Сергей. Неужели пронесло, отпустят живым?
Хриплый повел револьвером вправо, Сергей, как загипнотизированный, сдвинулся за дулом.
– Ну что, – поднялся Командир, – хорошо у тебя, Анисим, но пора и честь знать. Заглянем к тебе еще разок дня чрез два, может быть, образумишься. Пойдем, – махнул он рукой Андрюхе.
– Господин капитан, – внезапно заговорил тот, – дозволь сяктанту ребра пересцитать?
Стойте! Погодите! За что?!
Командир взглянул с недоумением:
– Это еще зачем? Не замечал… Ах да… Ты же, помню, рассказывал. Ну давайте. Только быстро.
Стойте! Стойте-стойте-стойте!
Хриплый переложил револьвер в левую руку…
Блямс! Сергей отлетел к стене…
* * *
– Ох, Сярежа, Сярежа… – Жена Никитича промывала побитую, как пасхальное яйцо, физиономию Сергея, а неугомонный хозяин прохаживался туда-сюда, капая на и без того пострадавшие мозги.
Сергей сидел на лавке. Слава богу, в зеркале его не было видно. И так понятно, что после такого массажа лицевых мышц выглядел он страшновато. Хватало ощущений и без этого. Левый глаз заплыл так, что даже не открывался. Распухла щека, кровоточили губы. Зубы, по странной случайности, не пострадали, зато из-за разодранной внутренней поверхности щеки во рту стоял противный вкус крови. Вытекшая изо рта кровь склеила бороду в некую дизайнерско-панковскую находку. Болели руки, ноги, на которых оставили следы сапоги Хриплого. Ныли ребра, по которым отпинал сволочной Андрюха. Да, Андрюха…
– Ан… кхм Анишим Никитичш. – Дикция тоже пострадала. – Кхто это был?
– Да это… А я говорил тябе, не заигрывай с Андрюхиной жаной. Злой он и рявнивый, как церт.
