— А еще чего непонятного? — спросил Федор.
— Еще следующее объявлю тебе. Ждешь ты сейчас, чтоб я тоже строго побеседовал с тобой, а в живой помощи отказал. Ждешь, Федор, даже невтерпеж тебе, «Перестрахуется, мол, старик и откажет». И тогда уж ты мне… уши словами позабьешь вполне безнаказанно, на прощанье. И будешь рад, что потешился. А, Федор? Я, однако, хочу-таки тебе помочь устроиться, чтоб зацепился ты за настоящую жизнь. Ради этого я тут. Знаю я тебя, убери свои книжечки…
За спиной парня сверкали окна. Будто подпирая их, вытянулись столбы солнечного света, внутри каждого тягучими лозами вился дым.
— За меня же перед общественностью отвечать придется, — улыбнулся Федор.
— Конечно.
— Кто же, если я ничего не гарантирую, согласится?
— Если ты не возражаешь, то я…
— Ты, папаша? А ты направишь меня в наилучшую, в коммунистическую бригаду?! — Он ладонью отогнал от глаз дым. — Или же пошлешь к неподдающимся, в отсталую?
— Определю по специальности, туда, куда требуются хорошие сварщики и слесаря. И думаю, что сам ты себя в узду возьмешь.
Федор шевельнулся после долгого неловкого сидения. Подхватил соскользнувшие с колена пачку и коробок. Из пачки высунулись сигареты. Он вбил их щелчками назад, одну за другой, и пальцем прикрыл дыру в пачке; поднялся, потянулся.
— Ты, папаша, мне нравишься.
Иван Васильевич, шаркая сапогами, прошел мимо него открыть окно. Сказал, щуря глаза:
— А ты, Федор, пока мне не нравишься. Да и староват я с первого взгляда влюбляться. Ты пойди, погуляй пока, а я съезжу в автомастерскую. Может, согласятся хлопцы тебя в свою компанию взять.
Дымное облако, пятясь, начало выползать в окно. Федор протянул руку к документам, потащил их к себе по столу и сунул, будто прилипшие к ладони, в карман. Спросил:
— Не боязно, папаша, за меня ручаться?
— А никак ты уж сам испугался?
— А вдруг подведу я вас?
— У тебя выхода, парень, нету. Или в люди выбиться, или совсем никудышным стать.
— Ну, вы смешите меня, папаша!
— Ты же скучал… Будь здоров, Федор. Иди погуляй, подумай.
Дверь захлопнулась плотно и осторожно.
…В пристройке автомастерской поднимали под потолок кран-балку.
Сначала она проплыла со двора на восьми плечах и под общий выдох шлепнулась оземь, оставив на восьми ватниках по мокрому черному погону. В высоком сумрачном помещении над разобранными тягачами и облезлыми самосвалами свисали ослепительные лампочки. Под потолком друг против друга зияли две сквозные пробоины, в которые нужно было вставить этот двутавровый рельс.
