Устав от бесполезных попыток увидеть что-то еще, и кожей чувствуя опасность, она забилась в изголовье тахты, поджав ноги к подбородку, заставляя себя унять колотившую тело дрожь.
Тем не менее, аромат тайны манил к себе, проникал откуда-то извне комнаты, очаровывал и слегка щекотал напряженные струны нервов. Это заставляло сердце, то замирать, то тревожнее биться в груди. Вместе с мистическим очарованием дворца, она чувствовала и его скрытую враждебность к ней. Она всегда получала предостерегающие сигналы сердца, когда попадала в незнакомое и опасное место, но зерна интереса всё равно пробивались сквозь плотный туман тревоги и, падая в благодатную почву, именуемую тайной, щедро прорастали.
Но сейчас она по-прежнему оставалась одна.
"Каждый раз, когда мы сталкиваемся с нашим
страхом, мы обретаем силы, мужество и
уверенность в том, что делаем".
Время шло и от непрерывного ожидания предстоящей встречи, она почувствовала усталость. Напряжение достигло пика. По оголенным нервам истекала из сердца так необходимая ей сейчас Сила.
Знала - спать нельзя, но как хотелось закрыть глаза и забыть обо всем на свете! Воспаленные глаза слезились и закрывались сами собой, сон стремительно одолевал тело и разум. Мысли путались, тяжелая пелена плыла перед взором, размывая очертания предметов и искривляя окружающее пространство.
Полностью обессиленная, она сползла на ложе. Невыносимая тяжесть, в которой сердце замедляет ход, пульс бьётся с каждым ударом тише и слабее, почти исчезает.
Тело отказывается подчиняться. В голове гудит, исчезает слух. Ее поглощает густое и вязкое туманное пространство безразличия, где не хочется ни сдвинуться с места, ни пошевелить пальцем, ни открыть глаза. Всё тело наливается свинцом. Наступает оцепенение.
И вдруг, среди накатившего на нее тяжелого безмолвия, она ясно слышит чей-то смутно знакомый властный голос. Голос того, кто подчинил её своей воле. Угадывая ее мысли, он язвительно изрекает:
- А я тебя, никуда не отпущу!
К ней вернулись зрение и слух, но она по-прежнему не может, ни пошевелиться, ни ответить. Мысли текут непривычно медленно без всплесков. В них нет трепета или взрыва каких-то чувств, будь то презрительный смех в лицо врагу или слезы горечи, от невозможности изменить хоть что-нибудь! И сердце ее сейчас бьётся спокойно, не чуя подлинной угрозы! Нет ни боли поражения, ни страха!
И этот презрительный с легкой издевкой голос…
