– Это равносильно объявлению войны, – отстраненно ответил Тиэл, – а она никому не нужна. Впрочем, что сейчас гадать. Посмотрим, как все сложится.
Прямо из дворца по опустевшим улицам ночного Кирмана Шериан сразу пошел к себе в особняк. Думал воспользоваться перекатом, но вовремя понял, что это чревато последствиями. Слабость осталась лишь отчасти, но вот окончательного восстановления сил еще нужно дождаться.
Гессиана он застал в его личном кабинете с какой-то невероятно привлекательной молодой женщиной. Ее такие же необычные, как и у остальных горцев, желтые глаза прелестно оттенялись красиво изогнутыми черными ресницами. Длинное красное платье, расшитое золотом и украшенное желтыми лентами, шло ей просто немыслимо, придавая чуть загадочный и опасный облик.
Шериан, на несколько секунд онемев, смог лишь уважительно поклониться этой красивой женщине. Хотел было тут же откланяться и убраться восвояси, но Гессиан довольно резво поднялся и вцепился в своего советника, как в спасительную соломинку, выдворив гостью под предлогом очень важных государственных дел. Прекрасная незнакомка оказалась леди Цецилией, графиней Докон, поставившей цель во что бы то ни стало выйти за герцога замуж. Шериан рассмеялся и напомнил Гессиану о средней дочери Тирона, чей отец возлагал на нее точно такие же планы. На что герцог вполне серьезно ответил, что предпочел бы трехсотлетнюю девицу этой обольстительной змее, что хорошо умеет делать лишь одно – прикидываться этакой беззащитной и трогательно-милой леди. И вот сейчас, заходя в ограду своего особняка, утопающего в зелени темно-фиолетовых, почти черных роз, он внезапно вспомнил о ней и почувствовал легкий холодок, пробежавший вдоль позвоночника. Плохое предчувствие, вот что это было.
Дворецкий открыл ему дверь как всегда прежде, чем Шериан успел постучать, и отступил в сторону. пропуская хозяина в хорошо освещенный коридор, выдержанный в золотисто-коричневых тонах. В малой гостиной жарко полыхал камин, придавая чуть строгой комнате теплоту домашнего уюта.
Шериан приказал себя не беспокоить и вместо того, чтобы подняться в спальню, прилег здесь, на диванчике, подперев голову рукой и глядя на извивающиеся язычки пламени. На душе было невероятно легко, как точно подметил Зеар – "будто камень свалился". Он и не заметил, как придремал, проснувшись лишь, когда сквозь плотно задернутые портьеры просочился приглушенный розоватый свет. Камин по-прежнему горел, видно, слуги тихонько пробирались в комнату и добавляли используемые здесь травы, способные гореть долгие часы. Воздух насквозь пропитался приятным мягким ароматом.
