Проснулась рано, но вставать не хотелось. Был выходной день, торопиться некуда. Услыхав разговор в соседней комнате, я догадалась, что мои рыцари тоже проснулись и не выходят из комнаты, ожидая, когда поднимусь я.
Пришлось вставать.
На кухне Петр Иваныч затарахтел кофейной мельницей, а я начала жарить гренки к кофе.
За окном расходился пригожий осенний день. С тополей падали листья, поблескивая на солнце, как латунная чеканка. Петр Иваныч пытался наладить общий разговор, но мое хмурое настроение, видимо, передалось и Максиму.
— Вот что, — заявил Петр Иваныч, — смотреть мне на вас тошно. Не уберетесь ли вы с моих глаз куда подальше? На лоно матери-природы. Рысак у крыльца.
— А что, — оживился Максим. — Поехали ко мне, Евгения Сергеевна.
— Далеко.
— Пустяк, сто километров — два часа ходу. Дочку мою посмотрите. На море заедем.
— А вы, Петр Иваныч, не хотите?
— Вам нужна горничная, не решаетесь одна ехать с молодым мужчиной?
— Да ну вас!
— Вот именно! Поезжайте. Только ты, Максим, у меня смотри. Я тебя знаю.
— Вы о чем? — заинтересовалась я.
— Лихач он, водитель-любитель. Женя, вы его придерживайте.
— А он мне порулить даст?
— Конечно! — сказал Максим.
Мое водительское удостоверение было выдано на прежнюю «замужнюю» фамилию и лежало в сейфе полковника.
Петр Иваныч только всплеснул руками:
— И она тоже! Господи, в руки твои вручаю… Пожевать захватите чего-либо.
— Не нужно, — отрезал Максим. — У меня дома пообедаем.
Сборы были недолгими, я облачилась в свои студенческие джинсы, накинула куртку. Мы спустились к машине. Две молодые женщины с продуктовыми сумками, проходя мимо, посмотрели на нас откровенно насмешливо. Я поняла их, как только увидела правую дверку. На вишневой эмали было нацарапано коротенькое словцо. Максим тоже взглянул и смущенно присвистнул:
— Черти ребятишки, напакостили-таки. Вот, научили деток грамоте. Не ехать же так.
— Может быть, заклеить?
На дверях подъезда висел рекламный плакатик: улыбающаяся девушка в пилотке предлагала всем летать только самолетами «Аэрофлота». Максим вырезал из плаката картинку, налепил ее на дверку, и «Запорожец» сразу приобрел залихватский вид.
— Ваша фамилия не Козлевич?-спросила я.
— Садитесь, — пригласил Максим. — Эх, прокачу!
Или он внял совету Петра Иваныча, или тот наговаривал на него, но по городу мы проехали спокойно. На улице Горской я запоздало вспомнила про газетный киоск, обернулась, когда проехали.
