— Это вы точно помните? — спросила следователь Заплатова. — Что вам захотелось именно холодной воды, а не горячего чая, скажем? В тот вечер на улице было довольно холодно.
— Да, на улице было прохладно. Но нам столько пришлось повозиться, чтобы доставить Бессонову на пятый этаж. Потом я ее раздевала, укладывала в постель, и мне стало даже жарко. Хорошо помню, как взяла со столика стакан, отвернула кран, попробовала воду рукой и уже потом наполнила стакан.
— А где стоял чайник?
— На кухонном столике.
— Не на плите?
— Нет, на кухонном столике.
— А пока вы пили воду, что делал Колесов?
— Колесов сидел в кресле и пил вишневый компот. Потом…
Я замешкалась. Разговор подошел к таким вещам, о которых мне не хотелось бы упоминать, но и не говорить о них тоже было нельзя. Следователь Заплатова уловила мою заминку.
— Евгения Сергеевна, — сказала она, — мне, видимо, придется уточнить одну вещь…
Догадаться было нетрудно, и я сама пошла навстречу ей.
— Я понимаю вас. Нет, я равнодушна к Колесову. Более того, он мне неприятен. Он мой случайный знакомый, у меня нет личных причин как-то выгораживать его или защищать. Но он тоже не прикасался ни к чайнику, ни к плите. Пока я пила воду, он стоял за моей спиной.
— Вы могли его видеть?
— Нет.
— Тогда почему вы так уверены, что он, незаметно для вас, не мог протянуть руку и открыть газовый кран на плите?
— Потому… потому, что его руки лежали на моих плечах.
Следователь Заплатова промолчала. Конечно, все это плохо увязывалось с предыдущим заявлением, что Колесов мне неприятен, но объяснять я ничего не стала.
— Потом вместе с Колесовым мы вышли из кухни, вернулись в комнату. Бессонова спала. И тогда мы ушли… Да, перед тем, как выйти из комнаты, я приоткрыла форточку.
— Приоткрыли или прикрыли?
— Открыла. Открыла форточку настежь. Мне показалось, что в комнате душно.
— Это не мог быть запах газа?
— Нет, просто было душно. Я помню, как в форточку сразу подуло с улицы и я поправила на Бессоновой одеяло.
— Сантехник сказал, что форточка была закрыта. Он открыл ее сам, когда проветривал комнату.
— Вот как? Значит, Бессонова закрыла ее, когда вставала. Если бы форточка была открыта…
— Тогда, вероятно, Бессонову удалось бы спасти. Самое логичное — предположить, что погибла она от собственной неосторожности. Легко представить, как все произошло. Проснулась с затуманенной с похмелья головой. Налила чайник, поставила на плиту. Открыла газ и не зажгла. Прилегла в постель и уснула.
