— Где же он? Господи, Господи!.. Где же он? Сегодня он должен быть у шалашей…
А из за горы, за скалами, в лесу, где овцы пасутся по утрам, послышался резкий мужской голос Яська:
Распеваю песни,
хоть, как сокол, гол,
Ведь поют же птички,
что бедней меня…
— Ясек! Ясь! — крикнула Кристка и, протянув руки, побежала под гору к скалам. А он, распевая, высокий, стройный, гордый собой, рослый вышел из соснового леса, — белый и блестящий с ног до головы.
— Ясек, Ясек мой! — шептала, запыхавшись, Кристка, бросаясь ему на шею. — Милый мой! Золотой!
— Как здоровье? — ответил Ясек. — Голоден я! Есть там что-нибудь поесть в шалаше?
* * *
Августовский вечер, тихий, безлунный, звездный. Под Волошином лес колышется мерными волнами; шумят сосны в стороне, словно их заворожили.
Взглянешь вверх: звезды на соснах, на ветках, как золотистые ночные бабочки, которых прогнали на эту землю из какого-то золотистого мира. Взглянешь выше с лесных полянок: звезды на скалах, словно горы заворожены и зацвели драгоценными камнями.
Идет Кристка лесом и заламывает руки.
Льются у нее слезы из глаз, и растрепанные косы упали у нее из под платка на плечи; идет и заламывает руки.
А когда сердце стало разрываться от боли, у нее что-то прорвалось в груди, словно плотина от речного разлива, и полилась оттуда жалобная песня. Зазвенел ее голос:
Сердце мое плачет, сердце разорвется,
Яська ожидаю, жду его напрасно…
Сердце мое плачет, чуть не замирает,
Красота моя напрасно погибает…
И неслося эхо. Кристка не знала, откуда берутся у нее эти слова, которых она никогда не слыхала. Села на камне, закрыла руками лицо и заплакала. А потом, когда у нее снова грудь стала чуть не разрываться, оттуда вырвался голос:
Не буду я, не буду постель широко стлать,
Не буду я напрасно Яська ожидать.
Сено на постели слезами б оросилось,
Счастье б, что отняли у меня, приснилось.
Отнятое счастье если б мне бы приснилось,
Я не дожила бы до утра, до свету…
Эхо неслось по лесу. Встала Кристка и пошла за ним. А в груди у нее поднялись ненависть и гнев, и запела она на весь лес:
Если бы я знала, что буду так страдать,
Я просила б Бога дать тебе пропасть;
Чтобы черти ночью путь перебежали,
Чтоб вороны в поле труп твой исклевали!
Если бы я знала, что изменишь мне,
Я сама веревку свила бы тебе.
Эхо стонало в лесу, а Кристка выла, как взбесившаяся сука. Сжала кулаки, и пошла дальше в лес, в лес!.. Мокрый папоротник бил ее по ногам, хворост и мох хрустели под ее ногами.
