У подружек, наблюдавших за ней из-за столика, даже челюсти отвисли, они словно обмякли от удивления, а Пучунга едва внятно пробормотала:
– Эй, что за муха ее укусила или Дух Святой на нее снизошел?
– Не-а, просто нашла наконец своего мужика.
Теперь Кукита вся была во власти ночи, оркестр играл мамбо, и от этого ритма Кукита мгновенно почувствовала себя как сучка в течке:
Мамбо, какой чудный мамбо.
Мамбо, как он хорош, е-е-е…
Как только начинала звучать ча-ча-ча, она тут же сосредотачивалась на движениях ног своего дружка и с ходу схватывала: ну да, конечно, раз, два, три, ча-ча-ча, раз, два, три, ча-ча-ча, Пучунга же не упускала случая прибавить к каждой строчке какое-нибудь завистливое и язвительное словцо:
Бульваром Прадо прошла малышка, (так себе)
и все мужчины ей вслед глядели, (шлюшка)
Такая прелесть, такая пышка, (худня худнёй)
и все на месте, короче, в теле, (чистый скелет)
Но в этой жизни – и это норма – (впредь наука)
обман бывает разоблачен, (ничего не скроешь)
И мы узнали, что ее формы – (плоская доска)
сплошная вата и поролон, (когда раздели)
Нет, право, бабы – большие дуры, (умственно недалекие)
когда пытаются нас надуть, (а не надо хитрить)
Раздались звуки гуарачи, и Кукита всем телом прижалась к партнеру. Заиграли румбу – и они снова разлепились. Пот тек с Кукиты ручьями, о гриме она уже не думала, глаза блестели, потому что между делом она успела выпить не один бокал мартини. Всемилостивая Богородица, ведь и мартини она пила впервые в жизни! Кукита танцевала снова и снова, пока, вконец не обессилев, вновь не рухнула в объятия своего кавалера.
Бени Море, король ритма, опять появился на сцене со своим несравненным оркестром и высоким медовым голосом завел болеро, из тех, от звука которых цепенеешь и хочется только одного – хватить хорошую порцию цианистого калия. Молодой человек привлек к себе Кукиту, вжался в нее всем телом, и, почувствовав что-то взбухшее, твердое между его худых ляжек, она удивилась тому, как щекочет кончик этой штуки ее девичий холмик. Партнер достал из заднего кармана брюк белый платок, вытер пот со лба и шеи Кукиты; почти весь грим размазался по белой ткани. У нее были волнистые, черные, как черный янтарь, волосы, овальное лицо, широкий лоб и выпуклый затылок (признак жгучего темперамента, да что там признак пожара в матке); глаза были изжелта-серые, раскосые, нос маленький и слегка вздернутый, но аккуратный, губы пухлые и розовые, а кожа матовая, отливающая перламутром. Сейчас каждая черточка ее гладкого, детского лица была хорошо видна ему. Из-за распушенных волос она выглядела теперь тем, кем была на самом деле – девочкой-подростком, только что вышедшей из моря, реки или просто из душа, как Лолита в фильме Стенли Кубрика.
