Начав испытывать некие подозрения, Николай шагнул в проход и, быстро осмотрелся, не сечет ли кто за ним, и приподнял одеяло. Глаза писателя были открыты. Кулин едва ли не впервые видел Братеева без очков и поразился, как простые стекляшки меняют внешность. Сейчас Владимир выглядел суровым и серьезным. Когда же Николай встречался с ним раньше, то массивные очки всегда создавали ложное впечатление беззащитности, выглядывающей из-за черепахово-стеклянной брони. Но не это было главным сейчас. На груди писателя имелся некий чужеродный предмет, грубо сваренный крест, посередине которого просматривалось небольшое полукруглое возвышение. Стилет.
Кулин несколько раз встречал такое оружие. Оно использовалось исключительно блатными для «наказания» за крутые «косяки». Этот стилет не имел ручки и вгонялся в тело резким движением ладони. Еще одной его особенностью было то, что из-под него практически никогда не вытекала кровь.
Накрыв мертвого Братеева, Николай вернулся к Семихвалову. Тот уже разлил чай по хапчикам. Два стояли на табурете, а третий он нервно крутил в ладонях.
— Ну, где Володя? Идет?
— Нет. — Покачал головой Кулин.
— Не хочет?
Присев на шконку рядом с семейником и отхлебнув крепкой, даже чересчур, заварки, Николай как мог тихо проговорил:
— Он мертв.
Петр расслышал и, хотя Кулин и смотрел прямо перед собой, краем глаза он не мог не заметить как резко побледнел его семейник. Резко запахло потом. А на Николая вдруг нахлынула необъяснимая агрессивность. Ему захотелось разорвать Семихвалова на части. Так, голыми руками. Чтобы он больше никогда не ввязывался во всякие авантюры, грозящие гибелью не только ему самому, но и окружающим.
Вспышка гнева кончилась так же внезапно, как и началась.
— Стилет. — Тихо выдохнул Куль. — Черный.
Семейник кивнул.
— Это из-за?..
— Да.
— И что дальше?
Петр пожал плечами:
— И жить они будут до самой смерти…
— И будет она скорой и мучительной. — Огрызнулся Николай.
— Теперь у меня лишь один выход. — В голосе Семихвалова чувствовалась такая безысходность, что Куль невольно поежился и едва не поперхнулся кипятком. — Сыграть на опережение. Ты со мной?
Кулин на мгновение замер и кивнул.
— Тогда этой ночью.
Дальнейшее чифирение прошло в тягостном молчании. Каждый думал о своем. Куль лишь мог догадываться о том, какие мысли бродят в мозгах его семейника, сам же Николай немного досадовал на то, что его угораздило связаться с таким интуитивом-авантюристом. Раньше чутье никогда не подводило Петра, и он без потерь выходил изо всех переделок. Но, как видно, на сей раз жопное чувство его подвело.
