Это было совсем не похоже на то, о чем пишется в сказках. На перекрестках дорог не встретить юркающих туда-сюда колдуний, прикинувшихся немощными старушенциями и поджидающих путников, согласных разделить с ними свою еду, чтобы вознаградить проявивших щедрость. Из ламп не выскакивают джины, а говорящие рыбы не торгуются за свою жизнь. На всем белом свете существует лишь одно место, где люди могут приобрести желания: лавка Бримстоуна, в которой принимался лишь один вид валюты. И этой валютой было не золото, тайны, добро или прочая сказочная лобудень. В качестве оплаты здесь не требовали душу. Все было куда более странно. Взамен просили зубы.
Кару пересекла мост Чарльза и оттуда добралась трамваем до Еврейского Квартала, средневекового гетто, отступившего под натиском миленьких, как пирожные, зданий с апартаментами в стиле Арт-Нуво. Ее целью был служебный вход позади одного из них. Простая металлическая дверь выглядела вполне обычно. Открыв ее снаружи, вы бы попали в ничем не примечательную покрытую плесенью прачечную. Но Кару не стала этого делать, а постучала и стала ждать. Фишка была в том, что когда дверь открывалась изнутри, взору открывалась совсем иная картина.
Дверь распахнулась. Словно сошедшая с рисунков в альбоме Кару, похожая на богиню-змею из какого-то древнего храма, на пороге стояла Исса. Свитое кольцами тело было скрыто полумраком маленького коридорчика.
— Будь благословенна, милая.
— Будь благословенна и ты, — ласково ответила Кару, целуя ее в щеку. — Кишмиш добрался благополучно?
— Да, но был холодным, как ледышка. — Сказала Исса. — Заходи же скорее, в твоем городе очень холодно. — Она была стражницей входа.
Пропустив Кару вперед, она закрыла дверь, и теперь они оказались в месте размером с одежный шкаф. Прежде чем открыть внутреннюю дверь, необходимо было полностью запечатать наружную. Так работает система безопасности в птичьих вольерах для предупреждения побегов. Только здесь она была установлена не для птиц.
— Как прошел твой день, сладенькая?
На теле Иссы было около полудюжины змей — обвившихся вокруг ее запястий, извивающихся в волосах. Одна из них кольцом свернулась вокруг ее тонкой талии как цепочка на животе танцовщицы. До того, как будет открыта внутренняя дверь, каждый входящий должен был согласиться, что одна из них стала на время своего рода ошейником на его шее. Каждый, кроме Кару. Она была единственной из людей, для кого было сделано исключение. Ей доверяли, ведь она выросла здесь.
