— Может быть, и так. Но меня поражают не вещи, меня поражают люди. Я не хочу, чтобы кто-нибудь указывал мне, что я должен делать, тыкать меня носом, как щенка. Думаю, как только мы приземлимся, я снова уйду в горы.
— Бэндон, научись делать то, что нужно людям и чего они хотят, и тогда тебе не придется беспокоиться о том, что кто-то будет тобой помыкать. Громче всех кричат о социальной несправедливости те, кто палец о палец не ударил для того, чтобы сотворить нечто более сложное по сравнению с тем, что сможет сделать любой шимпанзе. Почему, ты думаешь, люди так высоко ценят тех немногих действительно талантливых певцов, актеров, футболистов, врачей, инженеров? Да потому, что их слишком мало, и каждый из них — сокровище. Если вдруг появляется новый человек и сочиняет песню, которая доходит до всех и затрагивает какую-то струнку в душе у каждого, ему не надо беспокоиться, что его не заметят. Его поклонники не допустят, чтобы с ним что-либо случилось.
— Что ж, может, мне действительно организовать курсы по обучению стрельбе из лука, как ты говорил. Думаешь, кто-нибудь захочет научиться этому?
— Начни — и увидишь. Если в стрельбе из лука есть что-нибудь такое, что заставляет тебя ее любить, то найдутся и другие, которые увлекутся ею всерьез. Будь лучшим в чем-либо — сделай так, чтобы мир узнал об этом.
— Эй, Честер, посмотри-ка туда. Вон какая-то линия, прорезающая местность.
— Дорога, — объяснил Честер. — Очень хорошо. Она может привести нас прямо к городу.
— А вон там, далеко впереди, похоже, какие-то здания. Вон, вдали.
— Возможно. С этой высоты должен быть виден триценниум. До него всего лишь около двадцати километров.
Честер задрал голову вверх, прищурившись, посмотрел на кучевые облака и направил планер к тени, которую отбрасывало ближайшее из них.
Поток воздуха тряхнул хрупкую машину.
— Все в порядке, Бэндон, летим сюда.
Он заложил правый вираж и взял курс на виднеющийся вдали город.
Полчаса спустя планер, просвистев в воздухе над аллеей высоких деревьев и чуть не задев крышу длинного здания, коснулся широкой зеленой лужайки, затем, подброшенный ударом, прошелестел по траве еще несколько десятков метров и наконец, сдирая фюзеляжем грунт, пропрыгал еще метров пятнадцать, пока не повалился на крыло, не зацепил им дерн и, описав крутую дугу, окончательно не остановился.
— Уф! — выдохнул Честер. Он приподнялся, стоя на четвереньках, посмотрел вокруг на хорошо ухоженные зеленые насаждения, мирные ряды крыш и полудюжину людей, неторопливо шагавших через лужайку. — Приготовься к суровому приему, Бэндон. Я не уверен, что эти ребята должным образом оценят мой небольшой вклад в цивилизацию. Они наверняка любят давать волю рукам.
