Честер направил машину к ней, старательно выдерживая взятый курс. Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.
— Ничего, Честер, все это пустяки, — сказал Бэндон. — Вот, поешь-ка орехов.
— Нет, спасибо, пока не надо, — отозвался Честер. — Ради бога, лежи спокойно и не мешай мне управлять этой идиотской штуковиной.
— Слушай, Честер, как странно, — сказал Бэндон.
— Что странно?
— Мы поднимаемся, вместо того чтобы планировать вниз. Слушай, Честер, а как мы сможем спуститься, если эта штуковина так и будет подниматься все выше и выше?
— Да ты бредишь, — отозвался Честер.
Ветер со свистом бил его в лицо, заставляя глаза слезиться. Он изогнул шею и посмотрел вбок. Деревья внизу простирались одним сплошным зеленым покрывалом. Он оглянулся. В миле от них была как на ладони видна их гора с площадкой на вершине.
— Ты прав! — крикнул Честер. — Я вижу вершину нашей горы. Полагаю, что нас подхватил восходящий поток теплового воздуха.
— А это хорошо или плохо?
— Хорошо. А теперь оставь меня на несколько минут в покое, возможно, мне удастся установить новый рекорд триценниума в полетах на планере.
— Пять миль, — прокричал Честер через несколько минут. — Именно столько должно быть до ближайшего Центра.
— А как она держится в воздухе, не махая крыльями, Честер?
— Мы держимся на восходящих воздушных потоках, поднимающихся от этих склонов. Боюсь, у нас очень плохой угол скольжения, но подъемная сила этих воздушных потоков столь велика, что мы продолжаем набирать высоту, даже несмотря на несовершенства нашего аппарата. Я надеюсь над равнинами впереди поймать потоки, которые нам нужны. Думаю, сейчас мы находимся на высоте примерно тысячи метров. Мне бы хотелось поднять машину километра на полтора, а затем направить ее на запад, в направлении триценниума Вечной Мудрости. Если нам удастся пролететь несколько километров, это избавит нас от необходимости совершать долгую и нудную прогулку под палящим солнцем.
— Я обеими руками «за», Честер. Я чувствую себя здесь просто превосходно.
— Это твоя ремарка, кажется, означает, что ты отказался от своей философии простой жизни. Летательный аппарат — даже такой примитивный, как этот, — отличается от кремниевого орудия первобытного человека, как ночь от дня.
— Что ты имеешь в виду, Честер? Мы ведь сами сделали эту штуку, из простой древесины и кроличьего клея.
— Прибавь к этому несколько кусков нейлона и стальной проволоки. В общем-то, любая производимая вещь делается из простого сырья — возьми даже электронно-лучевую трубку тридивизора. Все материалы являются в конечном счете природными, если попытаться проследить, откуда они произошли. И нет ничего плохого в том, что мы переустраиваем природу для получения все больших удобств и благ; вопрос лишь в том, что мы неправильно используем эти блага и удобства, именно это лишает жизнь ее прелести.
