– Солнце, я ничего не корчу. Я столько стою. Пятьсот долларов – только трусики снять.
– Ну, ты даешь, – задумался Коленька. – У меня еще никогда дорогих проституток не было... Пятьсот долларов, говоришь?.. Согласен! – решительно и гордо махнул он рукой.
– Ты плохо слушал, дорогой, – еще более нежно проворковала Аглая. – Это только за посмотреть пятьсот баксов.
– А че там смотреть-то! – возмутился не искушенный в такого рода аукционах Колька.
Он, туповато моргая, посмотрел на Аглаину шею, на которой, уходя в дорогие домотканые кружева, висел грубый кожаный шнур, уставился на грудь, повертел так и сяк головой.
– Сиськи как сиськи... Даже маленькие. Я побольше люблю!
Вульф встал, подошел к поросеночку и резким ударом свернул ему сытую челюсть на сторону. Коленькины ножки полетели вверх вместе с подломившимися ножками стула. Пуговица как пробка вылетела из живота. На гладкой подошве ботинка махнул белым уголком номерок из ремонтной мастерской среднеполосной России.
Вульф сел на место, щелкнул официанту, чтоб принес вина. Тот словно бы из кармана вытащил узкую длинную бутылку и лихо откупорил.
Охранники уже увели потирающего спину, ничегошеньки не разумеющего в тонких играх Коленьку. Сотоварищи его продолжали пить за столиком напротив, не включаясь в разборки на чужой территории.
– Что он от тебя хотел? – хмуро спросил Вульф.
– Переспать со мной, – подняв рюмку на уровень глаз, ответила Аглая. И уточнила. – За деньги.
– Тебе не хватает денег? – сухо спросил Вульф.
– Мне не хватает мужчины, – чуть вздохнув, прямо глядя ему в глаза, ответила Аглая.
Кадык у Вульфа остро дернулся. Наклонясь, он заглянул в ее золотящиеся тугими хлебными колосьями глаза. Тьма упала на свет, не поглотив его.
И тут она вспомнила.
Мюнхен. Букинистический магазин. Залежи книг. Боль расставания.
Он... Это он стоял на ее пути, когда она шла сквозь пытку. ...Как давно это было...
И Вульф тоже вспомнил.
Он вспомнил, как кинуло ему в руки эту женщину. Как его затопила радость обретения. Думал, что обрел талисман! Смешно! ...Какими горячими были ее плечи. Боже!
...На сияющих мостах звезд, на ажурных перекладинах, томно развалясь, разметав густые влажные волосы, лежала царственная ночь. У подъезда своего дома, прислонившись спиной к шершавой стене, стояла Аглая.
Вульф набрал код подъезда, дернув дверь на себя, открыл ее. Аглая сделала один нерешительный шаг, другой к высвеченному провалу в одиночество – электрическому зеву подъезда. Следующий шаг был диагональный.
