Свет – слепящий свет фар. Визг – истошный визг тормозов. Боль.
Только потом она поняла, что боли – не было. Был фантом, страх. Широкая блестящая машина успела сделать резкий зигзаг и исчезла в мокрой стене дождя.
Он, мужчина из кафе, вызвал такси, отвез ее, перепуганную, к себе домой, сварил вкусный-вкусный глинтвейн, укутал ноги чем-то теплым... Она осталась у него в ту ночь...
И еще на долгие годы.
С ним ей было хорошо и спокойно. Она не сразу поняла, насколько это тяжело, когда просто хорошо и просто спокойно. И нет детей...
Фаруда, узкая, как лезвие складного ножа, склонилась над медным тазом. Острой костяной палочкой она чертила треугольные знаки на ступнях Вульфа, погруженных в воду, и шептала слова древнего умершего языка. Потом разогнулась, достала из кожаного мешочка, висящего на груди, щепотку бурого порошка, бросила в воду... Вульф вскрикнул. Старуха начала зачерпывать воду пригоршням из таза и выливать осторожно в медный кувшин с длинным, расширенным кверху горлом. Шептать она не переставала, время от времени поглядывая в изможденное болью лицо, видя в нем те же резкие черты, те же родовые приметы, что у Старика и его брата – барона фон Либенштайна.
– Фаруда, – тихо позвал ее Вульф.
Она продолжала свой монотонный ритуал.
Вульф откинул голову на спинку стула и как будто заснул.
Кувшин наполнился. Из кармана фартука служанка достала ржавый гвоздь и, трижды нарисовав им в воздухе спиралевидный знак, бросила в кувшин – острием вниз.
– Фаруда, – еще раз позвал ее Вульф, не открывая глаз. – А что с той престарелой, у которой я купил часы? Она жива?
– Жива, – односложно ответила служанка.
– Ты ей отнеси денег, я дам.
Фаруда молчала.
– Ты сделаешь, как я хочу? – просяще спросил Вульф.
– Нет! – жестко ответила старуха.
– Почему? – чуть расслабляя тело, из которого начала уходить боль, простонал он.
– Почему я должна относить ей деньги? – взвилась Фаруда. – Она на них ничего не купит – у нее все есть. Она их не сможет никому отдать – у нее нет никого. Она сгноит деньги, засунув между ног.
– Откуда она знала про то, что дни сочтены?
– Оттуда, откуда все знают, когда видят Смерть.
– А ты... Ты... видела?..
Служанка взяла кувшин и направилась к двери, плотно закрыв ее за собой.
Придя на кухню, где стояла угрюмая мебель и жили духи, она открыла дверь резного дубового буфета. Неся впереди себя кувшин, шагнула в темноту пахнущего плесенью и ведущего куда-то под землю коридора.
Она шла минут десять вниз, потом еще дольше поднималась по сырым ступеням. Ступени с чавканьем поглощали узкие следы, мрак слизывал еле слышные шорохи. Наконец Фаруда оказалась в доме, на разрушенных стенах которого сидели кошки и лунные блики. В провалившемся углу одной из комнат острой лопатой она вырыла ямку и вылила туда ровно половину воды из кувшина, шепча заклятье.
